Сладкая жизнь

Чем запомнился Байбаков на Кубани? Удивительно, но у жителей Краснодарского края нефтяник № 1 ассоциировался прежде всего с сахарными заводами.

О сладкой жизни в СССР задумались всерьез в 1957 году. Рассказывают такую историю, что во время посещения Тамани Никита Сергеевич Хрущев беседовал с жителями одной прибрежной станицы. Разговор был самым непринужденным. Речь шла о полеводстве и животноводстве, о рыбном промысле и жизни людей. Один старый рыбак сказал, что живут они хорошо, доходы имеют подходящие. Тут же похвалился, показал свою сберегательную книжку. «Я старик, — сказал он, — но еще рыбачу и зарабатываю неплохо. Все у меня есть… Сахара вот только недостает. Мало его у нас. Почему это?» Хрущев, обладавший молниеносной реакцией, в одно мгновение превратил бытовой вопрос в государственный. «Кубанцы научились выращивать зерновые культуры… — отметил он. — Это хорошо, но нам нужен сейчас от кубанцев не только хлеб, но и сахар». По всему краю развернулись ударные стройки.

А если строить, то по последнему слову техники, — был убежден председатель совнархоза Байбаков. Новенькие сахарные заводы должны были быть удобными, современными, чтобы и работалось комфортно, и жилось хорошо. Механизированное производство, высокотехнологичное оборудование, для рабочих — общежития, столовые, магазины, бани, школы, больницы, клубы… Как же не воспеть такое чудо в поэтической форме?

А если говорить серьезно, то строили добротно и быстро. Средний срок возведения сахарных заводов составлял меньше двух лет. Николай Константинович лично приезжал на стройки, смотрел, как идут дела, в чем нужно навести порядок, какие проблемы решить. Виктор Данилович Артюшков, в те годы начальник строительного треста в Армавире, хорошо запомнил, как председатель совнархоза Байбаков впервые посетил его объект: «…мгновенно оценил ситуацию и, сказать откровенно, проявил, к всеобщему удивлению, прекрасную осведомленность в строительных делах. Поставил на место подрядчиков и „субчиков“ — так мы называли субподрядные организации. А вообще Байбаков — это… глыба, — говорит Артюшков, — интереснейший и уникальный человек. Организатор от бога».

Новокубанский, Усть-Лабинский, Адыгейский… Сахарные заводы росли как грибы после дождя. «Создание крупной сахарной промышленности положительно сказалось на развитии экономики края, значительно изменило лицо Кубани, — отмечал Н. К. Байбаков в своей статье „Рождение новой отрасли“, опубликованной в газете „Советская Кубань“ 28 января 1960 года. — При большинстве новых заводов в целях экономии средств и круглогодичной загрузки теплоэлектросетей, водного хозяйства, подъездных путей и других сооружений строятся другие предприятия пищевой промышленности. При всех заводах создаются крупные откормочные хозяйства. В связи со строительством сахарных заводов Краснодарский край покрылся густой сетью газопроводов. Коллектив строителей Главгаза СССР проложил уже около 500 километров магистральных линий».

Много лет спустя он вспоминал: «Работа по строительству сахарных заводов увлекла меня, мы с товарищами порой сутками находились на стройках. В результате за три года было построено 13 сахарных заводов и реконструировано два старых. При всех заводах возведены благоустроенные поселки для работников. Таких рекордно коротких сроков создания целой отрасли промышленности в одном экономическом районе практика еще не знала. Причем затраты на строительство заводов окупились довольно быстро». Когда Николай Константинович приехал на Кубань, два действующих завода (Кореновский и Гулькевический) выпускали всего 68 тысяч тонн сахара за сезон, а когда уезжал — производство достигло 800 тысяч тонн. За пять лет двенадцатикратный рост! Что-что, а вот сахарный вопрос на Кубани решили…

И совсем не ведомственник

Когда-то Хрущев кричал Байбакову: «Вы ведомственник!» И был не прав. Для нашего героя превыше всего была хозяйственная целесообразность.

Эту историю нам рассказал Дмитрий Владимирович Украинский. С Николаем Константиновичем он познакомился осенью 1958 года. Тогда он работал в плановом управлении совнархоза в Ростове-на-Дону, который возглавлял Павел Иванович Оброскин. «Мы были заинтересованы в развитии производственных связей между нашими предприятиями, — вспоминает Украинский. — И решили обратиться к Байбакову. Николай Константинович пригласил нас к себе в выходной день. Мы приехали. Принял он нас у себя в кабинете очень гостеприимно. У него был какой-то запас продовольствия. Мы что-то с собой привезли. Накрыли стол. Местное хорошее вино. Сидели, беседовали». Тогда Дмитрий Владимирович и подумать не мог, что с этим человеком судьба свяжет его на долгие годы. Сначала это будет Северо-Кавказский совнархоз. А потом 20 лет (1965–1985) он проработает под началом Байбакова в Госплане СССР…

Тот скандал Дмитрий Владимирович помнит в деталях. В 40 лет слечь с инфарктом — такое не забудешь. А дело было так. «Шел 1967 год, — рассказывает Украинский. — Я тогда работал в отделе новых методов планирования и экономического стимулирования Госплана СССР. И от одного из своих товарищей из Краснодара узнал о жутком безобразии. В свое время на базе Динского сахарного завода Байбаков создал крупный пищевой комбинат. Сахарное производство — сезонное. Чтобы мощности не простаивали, он подключил туда молочный завод, сыродельный завод, мясокомбинат… Соединил сахарный завод со спиртовым заводом трубопроводом, по которому подавали патоку. Прикрепил даже бесхозную скаковую площадку, где разводили породистых лошадей. Эффект был поразительный. А что потом? Когда восстановили министерства, налаженное производство растащили по главкам. Так, например, Главпиво первым делом разрезал шикарный трубопровод из нержавейки и стал строить собственную базу по приемке и хранению патоки. То есть все, что было создано в период совнархозов с точки зрения концентрации производства, технического перевооружения, — все было разгромлено».

Обо всем об этом Дмитрий Владимирович написал статью, которая была опубликована в «Экономической газете». Тут же поднялась шумиха. «На меня покатили бочку, особенно пищевики, — вспоминает Украинский. — Как это так: работник Госплана поносит линию партии и правительства по ликвидации совнархозов! Байбаков меня вызвал и говорит: „Дмитрий, ты затронул тему, которая вообще-то политическая. Но то, что ты написал, все правильно. Я звонил в Краснодар, узнавал. Так вот лети туда, найди людей и напиши с ними вместе докладную записку. Я этот вопрос поставлю на коллегию. Это безобразие“».

И Дмитрий Владимирович поехал в Краснодар. «Сначала партийные органы смотрели на меня косо, — продолжает он свой рассказ. — Мне дали паршивый номер в гостинице, прикрепили к ужасной столовой, выделили какую-то разбитую машину — а мне надо было много ездить. Одним словом, дали почувствовать соответствующее отношение. Тогда я решил пригласить их к себе в номер. Позвонил секретарше, передал приглашение. И вскоре ко мне приехали руководители райкома. Разговорились — то да се. И тут неожиданно меня спросили: „Дмитрий Владимирович, а кем вам доводится Украинский Владимир Тимофеевич?“ Я ответил, что это мой отец. Оказалось, что среди них были выпускники того института, который возглавлял мой отец. „Тогда совсем другое дело, — отношение ко мне тут же изменилось. — Мы вам все расскажем“. И стали „колоться“. Выяснилось, что все, о чем я написал в статье, оказалось бледной тенью по сравнению с тем, что там было на самом деле».