– Я вижу, чем или кем, ты была занята.

– Яна, кто это? – спросит Стас.

– Это мой муж. К счастью, уже три месяца как бывший. Я бы рада его не видеть совсем, но дело в том, что мы работаем вместе.

– Может, отправить его гулять с лестницы?

– Нет, Стас, не стоит мараться об это ничтожество.

– Давайте вы не будете говорить так, будто меня здесь нет, – Виктор начинал дергаться, нервно поправляя пиджак.

– А то что?

– Яна, мы взрослые и, я надеюсь, культурные люди. И ты не будешь натравливать на меня это, – он показал пальцем на Стаса, тот на рефлексах дернулся на бывшего, но Яна притормозила его.

– Виктор, что ты хотел?

– Мы договорилась, что ты передашь мне документы, когда они придут.

– Да, я помню, но они еще не пришли.

– Может быть, ты не заглядывала в почтовый ящик?

– Я заглядывала, – соврала Яна, не моргнув и глазом.

Вея это беседа стала уже напрягать девушку, Стас нервничал, переводя взгляд с Виктора на нее, сильнее прижимая к себе.

– Виктор, все, нам некогда, иди. Как только то, что ты ждешь, будет у меня, я сообщу.

Наконец они закрыли дверь, избавившись от нежданного гостя. Но сюрпризы этого дня еще не закончились, а только начались.

– Ты расстроилась. Что он сделал? Почему вы разошлись?

– Все банально до тошноты. Мой муж, с которым мы были вместе десять лет, ушел от меня к своей студентке. Оказалось, что он много лет изменял мне, скорее всего, перетрахал большое количество студенточек за моей спиной. И вот к одной из них ушел.

– Что он хотел сейчас?

– Ты слышал, документы ждет. А адрес доставки указал тот, где жил раньше.

Стас подходит ближе, прижимая девушку к стене. Его дыхание на ее губах, его руки на ее талии. Он трется щекой о ее щеку, нежно касаясь губами кожи. Тихо говорит на ухо.

– Он тебя расстроил?

– Совсем немного.

Яна расслабляется, позволяет мужчине нежно ласкать ее, закрывает глаза. Почти невесомые поцелуи, скулы, шея. Халат на груди распахивается больше, обнажая грудь и торчащие соски. Мягкие поцелуи, нежное посасываение. Со Стасом все так очень нежно, до мурашек.

Но как только начинает отпускать напряжение после визита бывшего, звонит ее телефон. Не хочется прекращать начатое, но нужно ответить.

– Извини, – Яна отрывается Стаса, идет искать телефон.

Рябинкина. Как всегда, вовремя.

– Да, – Яна отвечает и слушает ее. – Хорошо, я буду. Да, конечно, без проблем. До встречи.

– Надо срочно на работу, подменить коллегу.

– Конечно, собирайся, я буду на улице, – Стас целует ее в щеку, проводя по ней ладонью, и уходит на кухню за футболкой.

Собралась быстро, Стас действительно ушел, но ждал ее у машины во дворе. Надев светлые брюки, блузку и пиджак, слегка взбив волосы и нанеся на губы блеск, подхватив сумку и ключи, Яна закрыла дверь. Проходя мимо почтового ящика, притормозила, решив проверить его содержимое.

Открыв его, увидела несколько рекламных проспектов и толстый белый конверт. Взяв в руки, покрутила, прочла свой адрес в графе «куда». Письмо было адресовано ее бывшему мужу. Но адрес отправки был далеко не тот,

откуда Виктор ждал письма. Это был не германский университет, а некая адвокатская контора с замысловатым названием «Юрков и Партнеры». Стало любопытно, даже очень.

Говорят, что чужие письма читать не прилично, но плевать на приличия. Яна быстро разрывает конверт, пробегается по строчкам глазами, замирает на ступеньках и вчитывается уже внимательнее.

Изнутри нарастает дрожь негодования, листок в руке начитает трястись, хочется разорвать его на мелкие части, сжечь, а пепел размазать по мерзкой роже Виктора.

– Вот же сука!

Яна мнет бумаги, нервно запихивая их в сумку, продолжает спускаться вниз. Но выйдя из подъезда, снова замирает на месте. Посередине, почти перегораживая выезд со двора, стоят две машины. Белый кроссовер «инфинити» Стаса и черный «мерин» Макса с тремя единицами на номерах.

Подойдя ближе и обойдя машины, Яна увидела двух мужчин. Макс напирал на Стаса, тот ему отвечал и все это на повышенных тонах. Они не замечали девушку и продолжали выяснять отношения.

– Я тебя спрашиваю, какого хрена ты здесь делаешь? – громкий рык Макса, он сжимает кулаки и делает шаг к Стасу, но тот стоит на месте.

– Грек, я не думаю, что должен перед тобой отчитываться. Ты не находишь, что твои вопросы странные?

– Нет, бля...ь, не нахожу. Простой вопрос. А точнее четыре. Что? Ты? Здесь? Делаешь? - и снова шаг к Стасу, тот вынужден отступить.

– Это не твое дело. Ведь тебе никогда нет ни до кого дела. Кроме самого себя. Ты наиграешься девочкой и бросишь. Что у нее останется после тебя? Разбитое сердце? Ей и так не легко сейчас.

– А ты у нас благородный? Белый и пушистый значит? Лекарь разбитых сердец?

– Я не белый и пушистый. И не святой, у меня полно своих грехов. Но я не играю и никогда не играл.

– А я значит играю?

– А что ты делаешь? Ты играешь всеми нами. Все всегда так, как хочешь ты. Ты не думаешь о последствиях, не думаешь о девушек которой можешь сделать больно.

– А ты значит, больно не сделаешь?

– Я хотя бы попытаюсь.

Яна стояла, слушала и не верила своим ушам. Пораженная, она не могла сама произнести и слово. Макс сжимал кулаки сильнее, почти вплотную прижав Стаса к своему внедорожнику. Напирал силой и мощью, а еще агрессией, что так и искала выход. Он крупнее и сильнее Стаса, к тому же профессиональный боец. Один его удар может покалечить человека.

– Никаких попыток у тебя не будет. Я не хочу тебя видеть рядом с ней.

– Это не тебе решать.

– Ты ошибаешься.

Макс напрягается всем телом, видно, как под футболкой играют мышцы. Машинально встает в стойку, готовый нанести удар. Воздух сгущается и вот-вот рванет тот сгусток энергии, что окружает мужчин.

– Что здесь происходит? – Яна дает о себе знать, чтоб отвлечь двух самцов, которые решили обозначить на нее свои права.

Они резко поворачиваются к ней, но Макс так и не сдвигается с места, хотя расслабляет кулаки. Осматривает ее с ног до головы, хмуря брови. Уставший взгляд, круги под глазами словно не спал всю ночь. Обросший еще больше.

При взгляде на него у Яны сжалось сердце. Как все-таки ему удается сделать так, что она сама не своя рядом с ним. Она гонит от себя все эмоции и сопротивляется изо всех сил, но сил практически уже не осталось.