— Одним из твоих тюремщиков, — усмехнулся Аке.

Девица кивнула и поудобнее оперлась на Ахти, положив золотоволосую голову ему на плечо.

— О чем они говорят? — спросил Йокахайнен, не знавший языка варгов.

— Вот именно — о чем? — фыркнул Ильмо. — Мы теперь с тобой остались в меньшинстве — одни варги в отряде! Даже поговорить не с кем!

— А кто тебе сказал, рыжий, что я в вашем отряде? — неожиданно обратилась к нему девушка. — Даже и не мечтай. Я сама по себе.

— Откуда ты знаешь язык карьяла? — опешил Ильмо.

— От рабов научилась.

Ильмо строго поглядел ей в дерзкие серые глаза:

— Здесь тебе рабов нет!

Девушка ответила ему насмешливым взглядом:

— Я вижу. Вы все воины, а вон тот косоглазый — колдун. Идете в Похъёлу, да? Воевать с Лоухи?

На этот раз дар речи потеряли все. Дева оглядела изумленные лица вокруг — и расхохоталась.

— Меня зовут Асгерд, — сказала она, отстраняясь от Ахти. — Дайте мне поесть.

Уж неизвестно, сколько дней ее не кормил Карху, но на еду бывшая пленница накинулась, словно голодный волк. Аке, сначала заботливо подкладывавший ей куски, понемногу начал опасаться, хватит ли им еды до низовий. Когда девушка утолила голод, приступили к расспросам. Асгерд и не думала что-либо скрывать. Она тоже направлялась в Похъёлу. Причем с той же целью, что и они, — на поиски сампо!

— Моему отцу стало известно, — говорила она с набитым ртом, — что старая ведьма Лоухи либо сама сотворила колдовством, а скорее, где-то украла, некий могущественный предмет, созданный явно не по мерке Мидгарда. Теперь с миром творится что-то нехорошее, словно бы трещины по нему пошли, и с каждым днем все хуже. А старшие только болтают и чего-то ждут. Я пришла к отцу и заявила, что медлить нельзя — надо остановить разрушение, пока не поздно! Папаша наорал на меня, дескать, это не мое дело, велел не вмешиваться. Он, мол, и без меня сам все решит. А сам даже задницу от скамьи не оторвал. Конечно, я не стала его слушать, а направилась прямиком в Похъёлу. Нарочно выбрала эту дикую тропу, чтобы не являться сразу в Луотолу, а разведать всё потихоньку: что за волшебный предмет, и нельзя ли его как-нибудь уволочь и приспособить для благих целей, — и, только вошла на перевал, как сразу попалась этому проклятому медведю. Ну и крепки у него заклятия!

Аке укоризненно покачал головой:

— Вот, что бывает с глупыми девами, которые ослушались отца и сбежали из дома, да еще куда — в Похъёлу! Ильмо, недаром я тебе говорил давеча, что дева должна сидеть дома и ждать. Пример — перед нами.

К разумным слова кормчего Асгерд отнеслась непочтительно:

— Да где такого понабрался, Аке Младший? Уж небось не от отца!

— Ты знала моего отца? — напрягся варг.

— Кто же в Норье не слышал об Аке Проклятом? Ходят слухи, что его последний сын тоже где-то сгинул, и род пресекся…

— Надеюсь, эти слухи не дошли до моей невесты? — встревоженно пробормотал Аке.

— Будь она такой глупой, как я, — невинным голосом произнесла Асгерд, — она бы отправилась тебя искать. Но ведь она благонравная дева и, конечно, выйдет замуж за того, кого укажет ей отец, когда до него дойдут слухи о твоей смерти.

Аке нахмурился, а Ахти рассмеялся.

— Ты, наверно, единственное дитя в семье, — сказал он Асгерд, ласково ей улыбаясь. — Потому отец и воспитал тебя, как сына? Что ж, я слышал, в прежние времена такое бывало частенько.

— Вот еще! У меня полно братьев и сестер.

— Кто твой отец? Какой-нибудь ярл? — спросил Аке наугад.

— А то как же! Могущественный!

— Как его зовут? Я его знаю?

Дева развеселилась.

— Конечно, знаешь! Поэтому и не скажу его имя. Мой папаша — старый хитрован, и мы с ним отлично ладим. Но иногда на него находит, и он становится таким кровожадным, хуже вашего блохастого оборотня. Ух как мы с ним ругаемся! Он упрям, а я — вся в него.

— Матушка у тебя такая же воинственная? — спросил Ахти.

Асгерд поморщилась.

— Нет. Мать… ну, баба, что еще о ней скажешь. Поколдовывает понемногу. Если, скажем, неурожай или тяжелые роды, все к ней бегут за помощью — у нее есть волшебное ожерелье… Моего братца обожает без памяти. Он ведь красавчик, девичья присуха… вроде тебя, Ахти. А меня и сестер она никогда не любила. По-моему, просто боится нас, ха!

Снежный перевал остался позади, как и оба Клыка. Древняя тропа шла под уклон, извиваясь в скалах. Это было то самое каменистое, поросшее черным еловым лесом ущелье, куда Рауни когда-то колдовством отправил душу Ильмо. Только черепа под ногами больше не попадались — чем дальше от входа в логово, тем их становилось меньше. Теперь-то Ильмо знал, что сын Лоухи перенес его прямо к входу в пещеру Карху. Если бы тогда медведь оказался дома, едва ли Ильмо успел бы разрушить чары и вернуться в явь…

Деревья росли только в узких ущельях, надежно укрытых от ветра. Стоило горам немного расступиться, как ельники исчезли, сменившись голым камнем и рощицами мелких многоствольных березок, которые выглядели так, словно горный ветер завязал их узлом.

— Еще несколько дней, и мы войдем в пределы Внутренней Похъёлы, — сказал Йокахайнен. — Что мы будем делать дальше — когда встретим тунов?

Ему долго никто не отвечал. Хотя они обсуждали это много раз, еще сидя на горе у Вяйно, но ничего толкового так и не придумали. А сам Вяйнемейнен ничего не предложил.

— Едва ли мы сможем идти и дальше незамеченными, — продолжал саами. — Опасность наткнуться на тунов по эту сторону гор увеличивается во много раз. Надо что-то придумать… какую-то байку — хотя бы что им сказать при встрече. Как объяснить свое появление в Похъёле, куда людям путь закрыт, — чтобы туны не сразу оторвали нам головы!

— А что вы все на меня смотрите? Будем действовать по обстоятельствам, — неохотно сказал Ильмо. — Ничего умнее я придумать не могу.

— А меня совсем другое заботит — что мы будем делать с нашей девицей? — спросил Аке. — Не тащить же ее с собой в Похъёлу!

— Ну, с гор-то мы спустимся вместе, — надменно ответила Асгерд, которая шагала рядом с ним. — Так и быть, пригляжу за вами. А дальше каждый пойдет своей дорогой. Мне тоже обуза не нужна.

— Баба с возу… — язвительно отозвался Аке.

Ильмо покачал головой: он вполне понял нрав Асгерд — и видел, что упрямую деву не переспоришь. Йокахайнен тоже не особенно огорчился. Зато Ахти сразу же впал в отчаяние. Он догнал девушку и пошел с ней рядом, уговаривая остаться с ними, пугая опасностями одинокого пути по чуждой, жестокой земле. Асгерд только посмеивалась.

За прошедшие дни Ахти совершенно потерял голову. Видно, недаром к его рождению был как-то причастен Лемпи, бог любви. И недаром тот же Лемпи считался демоном в свите Калмы. Только демон мог сыграть с парнем такую злую шутку. Ахти не сводил глаз со спасенной девицы, постоянно отирался около нее, пользовался каждым случаем, чтобы поговорить с ней или чем-то подсобить. Ильмо впервые увидел, как быстро и безоглядно влюбляется его друг, и только молча сочувствовал. Ибо Асгерд, хоть и держалась с Ахти дружелюбно и не изводила его колючими насмешками, как спесивого Аке, но при этом явно оставалась к нему равнодушной.