— Похвально. Что ж, приятель, плесни-ка мне для начала виски, на два пальца.

Портье коротко кивнул, быстро исполнив заказ.

Джейк сделал маленький глоток, слегка поморщившись. Как он и предполагал, напиток оказался полной дрянью.

— Вижу, у вас нет отбоя от клиентов, — Корд обвел взглядом окутанный табачным дымом зал.

— Не жалуемся.

— А разве в городе нет салуна?

— Почему же нет, очень даже есть… — обиделся портье, — целых три штуки. Но там… немного не та атмосфера.

— В смысле?

— Шериф часто туда заглядывает, а к нам — реже.

— Тогда понятно… Налей-ка, любезный, мне лучше джина, а то что-то ваш виски не очень пошел.

— Тебе не нравится наш виски, чужак?

Пустынный Лис медленно обернулся. Белокурый, сильно поддатый крепыш мрачно смотрел на него тупым мутным взглядом.

— Я вот все думаю, кто ты такой, мать твою?.. Эй, Бобби, что это за мудак к нам приперся? Может ты его знаешь?

Бобби оказался точной копией белокурого бугая, только менее пьяной.

— Остынь, Мэл, парень наверняка проездом, чего ты к нему лезешь.

«Братья, — решил Корд, улыбаясь задире, — долбаные обнаглевшие от выпивки близнецы».

— Так ведь этому говнюку не нравится наш виски!

— Так он ведь и впрямь как конское дерьмо.

— Но он же наш!

Пустынный Лис хладнокровно наблюдал за всем этим цирком, а остальные завсегдатаи слегка притихли, предвкушая эпическую развяжу.

— А это что у тебя на поясе? Неужели револьвер? — присмотревшись, удивленно воскликнул Мэл. — Разве ты не знаешь, что у нас в городе запрещено носить оружие?!!

— Ему шериф разрешил… — вмешался портье, пытаясь разрядить стремительно накаляющуюся обстановку. — Успокойся, Каванах, я не хочу неприятностей.

Но блондин, казалось, его не слышал, продолжая сверлить злобным взглядом Джейка.

— Да и что это за пушка у тебя? Неужели кольт семьдесят второго года? Да, вижу, он! Оружие слабаков. Ты же и обращаться-то с ним наверняка толком не умеешь.

— Хочешь проверить, щенок? — тихо поинтересовался Пустынный Лис.

— Что?!! — блондин обалдело вытаращился на Корда. — Как ты меня, грязный выродок, назвал?

Джейк не стал повторять. Просто молча ударил Мэла в лицо и вслед за этим молниеносно рубанул ребром ладони по кадыку задиры. Блондин захрипел, хватаясь за горло, из разбитого носа во всю хлестала кровь. В следующую секунду на Корда ринулся второй близнец. Этот оказался более трезвым и потому намного опаснее. Пустынный Лис ловко увернулся от резкого броска противника, желавшего сбить его с ног. Удар плечом пришелся нападавшему в грудь, второй — точно в живот. Бобби согнулся пополам. Джейк тут же нырнул под него, после чего резко выпрямился. Не успевший прийти в себя противник теперь висел у него на плече, словно мешок овса. Рванувшись к окну, Корд со всей силы метнул свою немалую ношу через стекло бара на улицу. Раздался оглушительный звон. Бобби приземлился среди разлетающихся осколков стекла. Его громоздкое тело тяжело откатилось к краю тротуара и замерло там совершенно неподвижно.

За спиной разлетелась бутылка. Пустынный Лис оглянулся. Второй брат держал в руке блестящее острое горлышко.

— Сейчас ты сдохнешь, сука…

Кровавые брызги веером разлетелись по бару, когда туша Мэла грузно опрокинулось на пол. Все случилось настолько быстро, что присутствующие не сразу поняли, что вообще произошло.

— Матерь божья, да он же его застрелил!

Все как завороженные смотрели на сизый дымок, поднимающийся из дула кольта сорок пятого калибра. Пустынный Лис хищно улыбался.

— Я так и знал, мистер, что с тобой будут серьезные проблемы. — Твердое ружейное дуло больно ткнулось Джейку в поясницу. — Только дай мне повод продырявить тебе потроха.

Корд не сопротивлялся, и шериф легко забрал его револьвер.

— Давай, пошел… — дуло настойчиво подтолкнуло Пустынного Лиса к дверям бара.

— Чед, он только что убил одного из братьев Каванах… — испуганно пролепетал бармен.

— Я все хорошо видел, парни. Теперь этот ублюдок ответит сполна…

Когда-то в дремучем прошлом человечество пережило жуткую стадию развития, о которой впоследствии стыдливо умалчивалось. То была страшная эпоха, эпоха адельфофагии — массового поедания своих же собратьев. Никому не нравилось, что людская история зарождалась с банального каннибализма, но факты утаить нельзя. Агрессия направлялась на представителей своего же вида. К счастью, цивилизация не стояла на месте, и тогда человечество разделилось. Из общей массы «овец» выделились два наиболее опасных хищных вида — суперанималы (прямые потомки адельфофагов) и суггесторы (агрессивные и хитрые приспособленцы). Суггесторы стали слугами суперанималов, а в конечном счете, эти садисты, одержимые ненавистью ко всему живому, уничтожили мир, в котором жили.

Но нет, они не погибли вместе с ним. Они продолжали благополучно существовать, потому что зло неистребимо. Ну а что касается «овец»… их всегда большинство. Суперанималы называли их дифуззерами и неоантропами. Дифуззеры легко поддавались любому внушению, неоантропы, обладая более мощным интеллектом, сопротивлялись, но делали это абсолютно пассивно. Дальше разговоров дело у них никогда не шло. Этот последний вид «овец» имел серьезный критический недостаток — некоторые из них могли фанатично проникнуться лозунгами и идеями суперанималов.

Когда жалкие остатки человечества спустились в метро, в этой извечной схеме ничего не изменилось.

* * *

Небольшой караван челноков уходил из Двадцать первого форта в сторону станции Масельского, торговать с фашистами. Харон решил присоединиться к ним, несмотря на то, что попутчики оказались на редкость разговорчивые.

В том месте, где проспект Орджоникидзе пересекал проспект Московский, располагались массивные металлические ворота, через которые часовые бандитов выпустили челноков в город. Им предстоял недолгий путь по бывшему маршруту сто тридцать седьмого автобуса. Конечная цель — перекресток с улицей Северной, дальше ближайший ориентир АЗС, а от нее до Масельского уже рукой подать. Район считался относительно безопасным. Лавируя между ржавыми, укрытыми снегом остовами автомобилей, дюжина людей, нагруженных всевозможными тюками, вовсю травили разнообразные байки, развлекая апологета, отмалчивающегося в хвосте небольшого отряда.

Впереди ждала база харьковских неофашистов, так называемой «СС-Слободы» — суровых несговорчивых ребят, которые могли пустить человека в расход по одному лишь подозрению в шпионаже в пользу коммунистов. Обойти станцию Масельского по поверхности не представлялось никакой возможности, потому что прямо за ней простиралась огромная аномальная зона, начинающаяся от улиц Велозаводской и Багратиона и заканчивающаяся в районе бульвара Богдана Хмельницкого. Единственный безопасный путь, через Московский Проспект, полностью контролировался «СС-Слободой». Харон помнил, что у фашистов отсутствует апологет. Что-то там, в прошлом, они сильно не поделили с Кругом, члены которого предали украинских неофашистов пожизненной анафеме. Поэтому жетон допуска первой степени пришлось спрятать в потайном кармане широкого кожаного пояса.