Боги разгневались на него и прокляли. Они не дали Первому женщину под стать, и тогда он нашел ее среди чудовищ Создателя.

Боги не позволили Первому из Холдбистов обосноваться в теплых местах, и тогда, чтобы Боги замерзли по пути к нему, он занял север, провозгласив его своим домом отныне и до конца.

И тогда Боги сдались.

Первый из Холдбистов прожил долгую жизнь. У него родилось пять наследников, и он приказал им бороться, чтобы узнать своего преемника. Но все потомки Первого пали во время сражений, и тогда он нашел себе новую женщину, но вновь не выжил ни один. Лишь на четвертый раз один из детей, не выделяющийся силой, но отличавшийся умом, смог найти способ – он умертвил отца, вместе с плотью его получил дар, который позволил отпрыску не только подчинять своей воле соратников, но и победить братьев, обретя небывалое могущество. «Победа любой ценой», – повторил он слова отца.

Сын Первого из Холдбистов основал Династию, приняв слова отца за девиз, а тот меч с головой на лезвии, что даровал его роду первую из побед в борьбе за власть, с тех пор стал гербом их семьи.

Ампис поведал Рирзу, что культисты считают – в каждом потомке Холдбистов живет то самое чудовище, быть может, оно и слабее прародителя, но в моменты, когда эмоции полностью захватывают тело, когда нет выхода и потомок чувствует, что он в западне, отголоски дара Первого пробуждаются в нем. И только сильный духом способен совладать с ним и подчинить своей власти.

До сих пор люди опасаются открыто вредить этому роду, ведь он уже не раз доказывал – победа важнее моральных принципов.

Лорд Форест был счастлив.

Он вернулся со свадьбы дочери и все не мог перестать обсуждать ее со всеми придворными, друзьями и родней. Его жена, леди Кейдс, неважно себя чувствовала и осталась дома вместе с малышом Мертором. Заботливая супруга, чтобы угодить и осчастливить Райана, назвала сына в честь его деда, отца нынешнего правителя Династии.

Улыбка не сходила с лица Райана, он понимал, что ведет себя не самым достойным для мужчины образом и чрезмерно много болтает, однако был не в силах справиться с эмоциями.

Боуэн, лорд Ветви Хайтхорс, в очередной раз проявил себя превосходным другом и стойко терпел всю ту словесную лавину, что день за днем на него вываливал лорд Форест.

– Некоторые традиции Вайткроу мне чужды, но Фейг выглядела счастливой, и я не посмел вмешиваться.

Друг вежливо улыбался и молчал.

Они отправились на охоту – ее предложил Боуэн. Правитель рода полагал, что такой способ провести досуг был выбран не просто так и лорд Хайтхорс желал таким образом насладиться тишиной. Зверье могло услышать их речи, а уж голос Райана и вовсе, по словам его близких, был похож на раскаты грома и слышался на мили вокруг. Форест же не был намерен так легко сдаваться – пусть они никого не подстрелят, зато он выплеснет свою радость.

– Ты меня слушаешь, Боуэн?

– Райан, – лорд Ветви говорил куда тише, – я был на свадьбе вместе с тобой. Спешу напомнить, что именно я отбирал у тебя кубок и, как ты сказал, мешал тебе веселиться от души. Особенно после того, как ты сломал скамью.

Во время пира лорд Форест был самым громким и веселым гостем, чем чрезвычайно гордился, – он выкрикивал поздравления, пил от души за здоровье новообразованной четы, переговаривался через все столы с друзьями и родней, кидал золотые монеты музыкантам и трюкачам, что развлекали гостей, горстями и, как ему позднее рассказали, так как сам он подобного не припоминал, продолжил кидать монеты простолюдинам во Фридомтауне.

Взбудораженный, лорд Форест вскакивал на ноги, а после плюхался на свое место. Неизвестно, какому молодцу пришла прекрасная и светлая мысль усадить громоздкого Райана посередине, так как он не только мешал своим соседям – Лассу и Боуэну, размахивая руками в процессе повествования и роняя то кубки, то кувшины, которые его родственник и советник поспешили отставить подальше, но и в приступе очередного эмоционального подъема уселся столь яростно, что скамья не выдержала счастья Фореста и сломалась под ним.

Средний сын Мертора Фореста и советник нынешнего главы Династии знали Райана не первый день и, видно, готовились к подобному исходу, так как успели подскочить на ноги до того, как дерево обиженно скрипнуло и развалилось, а вот племянник-бастард, что сидел рядом со своим отцом – Лассом, не ожидал подобного и свалился наземь. Правда, юнец быстро встал и ошарашенно вертел головой по сторонам.

Вихт и Фейг поднялись со своих мест, дочь побледнела, испугавшись за отца, но первым поднимать дорогого гостя ринулся друг Вайткроу Рирз. Сильный юноша смог помочь Райану встать лишь с помощью Ласса. Боуэн же, вместо того чтобы подать руку, держал перед лицом свой кубок, и Райан видел, что тот беззвучно смеется. За это позднее, когда хмель под утро отпустил его, правитель-Форест клялся отомстить, однако свою смертельную обиду вспомнил лишь теперь.

В тот день же Райан поддался общему настроению своей семьи, расхохотался и самолично помог слугам унести бесполезную разломанную мебель и поставить на ее место другую скамью.

Фейг успокоилась, и праздник продолжился.

Райан продолжал вести себя все так же шумно и непринужденно. И все это лишь для одного – чтобы не расплакаться, видя, как его единственная и горячо любимая дочь, вопреки всем его ошибкам и глупостям, взрослая и прекрасная, сидит рядом с мужем, которого полюбила. Вихт Вайткроу также заслужил уважения Райана – он не развязал войну, не выглядел обиженным на отца жены, не ругал его, а добивался Фейг до конца.

Рирз рассказал Райану, что они отправили к Холдбистам лекаря с платком Вайткроу, чтобы узнать, как самочувствие Фейг, принести извинения Вихта за задержку и поинтересоваться ее чувствами.

Насколько понял лорд Форест, его дочь рассказала о намерении Ротра поучаствовать в турнире, и лекарь передал эти слова Вихту. Дальше версии расходились, но Райан не особо интересовался, каким образом и кто именно спас Фейг, главное, что теперь с ней все было хорошо.

– А при чем здесь я? Это мебель Вайткроу не рассчитана на нормальных людей!

– Другие гости не проламывали скамьи, – заметил Боуэн. Он нахмурил брови, Форест смотрел на него и видел, что советник очень старается сдержать смех.

– Что корчишься? Да ладно уж, давай, смейся! Нет, я не сержусь, это и правда было смешно. Хотя наутро, когда ты поинтересовался, осталась ли в покоях целая мебель, я был готов тебя огреть поленом! Все еще смешно?

– Не смешнее твоих танцев! – И все же друг не сдержался. Впрочем, охоты у них все равно не получалось – зверье не пряталось, лорды не сделали ни одного выстрела за все часы, что провели в лесу. – Скажи мне, зачем? Зачем ты напился перед этим?

– Потому что я не люблю танцевать, а Фейг просила меня. Я боялся опозориться и влил в себя пару кубков для храбрости.

– Пару? Кубков? Может быть, будем честнее и начнем мерить хотя бы кувшинами?