– Потому что мне хорошо платят. Я вынужденакормить нашу семью. Вот ты сейчас намазал масло на хлеб и собрался съестьбутерброд, но ведь ты даже не поинтересовался, откуда у нас в доме хлеб имасло. Тебе вообще безразлично, откуда в нашем доме берутся продукты? Ты простопривык открывать холодильник и брать все, что считаешь нужным. Так вот, чтобы вэтом холодильнике никогда не исчезали продукты, я должна хоть немного поспать иопять выйти на работу.

– Сядь. Поговорить надо, – неожиданно сказалмне Андрей и нервно закурил сигарету.

Я украдкой зевнула и села напротив. Затем тожезакурила сигарету и, выпустив дым, произнесла:

– Андрей, может, ты на работу пойдешь? Тяжелов четырех стенах сидеть. На работе ты быстрее придешь в себя, все-таки средилюдей будешь. Общение в твоем случае просто необходимо.

– Я сам уже от этого всего устал. Понимаешь?

– Понимаю. Я тебе говорю: попробуй поработать,и ты быстрее все вспомнишь. Заживешь нормальной, полноценной жизнью.

– Я боюсь, – стряхнул пепел в пепельницуАндрей.

– Кого?

– Людей.

– Но ведь ты же среди них живешь. Как же можноих бояться?

– Да и как я могу выйти на работу, если яничего не умею.

– Почему ты ничего не умеешь? Ты же за рульсел и сразу поехал, моментально вспомнил, как машину водить. Андрей, ты жеклассным водителем был. Зачем прозябать в четырех стенах? Все врачи в одинголос говорят о том, что, чем быстрее ты начнешь жить активной жизнью, тембыстрее все вспомнишь и заживешь, как раньше. Поехали прямо сегодня к тебе наработу. Может, будешь работать хотя бы несколько часов в день. У тебя оченьхорошие ребята в коллективе. За тебя все очень переживают.

– Да как я буду работать, если московскихдорог совсем не знаю? – возмутился Андрей.

– Да долго ли их узнать! Карту дорог изучишь.

– Не хочу, – решительно заявил Андрей.

– Почему? – задала я вопрос поникшим голосом изатушила сигарету.

– Потому что я из дома выйду и обратно домойдорогу не найду, – ударил по стене кулаком Андрей. – Выйду и опять черезполгода в Сибири окажусь.

– Это страх, – произнесла я. – С ним нужнобороться. Я тебя очень хорошо понимаю.

– Да ни черта ты ничего не понимаешь! Целымиднями только и показываешь, как тебе одной тяжело. Совершенно не хочешь понять,что мне еще тяжелее. А то ты у нас вся такая бедная, несчастная, одинокая,пашешь целыми днями, света белого не видишь. Посиди в моей шкуре! Почувствуй,что это такое – заново родиться.

Я изумленно подняла глаза и не выдержала:

– Андрей, проще всего сидеть на этой кухне ижаловаться на судьбу. Но ведь нельзя сидеть сложа руки. Нужно что-то делать. Тыже сам себя здесь заживо хоронишь. У тебя же руки, ноги и голова есть.Подумаешь, памяти нет, но ведь и без этого можно жить.

Я бросила взгляд на стоящую в раковине грязнуюпосуду и укоризненно произнесла:

– Неужели трудно было хотя бы посуду помыть. Яже на работе.

– Это не мужское дело, – отрезал Андрей.

– Вот видишь, ты знаешь, что такое мужскоедело, а что – женское. Тогда мне скажи: зарабатывать деньги и тащить на себевсю семью – это женское дело? Но ведь я это делаю. Делаю, потому что мнедеваться некуда. И ты хоть немного должен меня понимать и жалеть.

Видимо, Андрею не нравился тон нашегоразговора, и он пренебрежительно отмахнулся.

– Надоело мне все. И ты тоже мне надоела.

– Андрей, а ты сам себе еще не надоел?

– Надоел, – честно признался Андрей и,поддерживая голову руками, о чем-то задумался.

Я смотрела на него пристальным взглядом иощущала острую душевную боль. Я все больше и больше приходила к мысли о том,что мне жутко неуютно рядом с Андреем. Что наше некогда теплое гнездышко сталодля меня слишком неуютным, тесным и мрачным. Я даже спать тут не могу. Ниспать, ни есть, ни дышать. Мне хочется оставить этого человека и никогда егобольше не видеть. Да и не только не видеть, но и ничего о нем больше не слышать.Он слишком чужой, и он совсем не тот, кого я любила. Мне хочется его бросить,но где-то в подсознании сидит мысль, что этот человек болен, а я не имею правабросать того, кто попал в беду.

– Андрей, ты меня хоть немного любишь? –спросила я его, заранее зная ответ.

– Я не знаю, что это такое, – усмехнувшись,ответил он.

– Ты не знаешь, что такое любовь?

– Нет.

– Хотя бы соври. Обмани.

– Каким образом?

– Скажи, что любишь. Мне это так нужно…

– Зачем?

– Затем, что мне нужны силы для того, чтобыбыть с тобой дальше. Скажи, что любишь. Пожалуйста, скажи.

– Ничего я тебе не скажу, – пробурчал муж изакурил очередную сигарету.

А я глотала слезы и думала о том, что когда-тоэта квартира просто дышала любовью. Совсем недавно я считала, что длясчастливой совместной жизни достаточно одной любви, а теперь я понимаю, что моялюбовь не спасет наши отношения.

Наступил момент, когда я пришла к мысли, чтоАндрей не только больной человек, лишенный памяти. Он еще и большой эгоист.Такое «счастье» вряд ли продлится долго. В его душе вообще нет никакихстремлений, да и еще неизвестно, есть ли у него эта душа. Он не хочет нипонимать, ни идти на уступки и ни пытаться хоть что-нибудь изменить. Андрейпогружен в самого себя, и для него в этом мире не существует других людей.Получается, что в последнее время я не живу, я пустила свою жизнь на самотек исамозабвенно служу эгоисту. Выходит, что сейчас я сознательно отказываюсь отсебя и живу для Андрея?

Я понимала, что моя любовь гибнет. Это оченьтяжело осознавать, что любовь умирает, а ты ничего не можешь с этим поделать.Выстроенные за годы брака отношения трещат по швам, а самое главное, что на этиотношения больше не хочется тратить свои силы. Я принесла свою жизнь в жертву ицелыми днями пытаюсь оправдать человека, который палец о палец не ударил длятого, чтобы хоть что-то изменить. Прямо какая-то черная неблагодарность. Все,что происходит с нами в последнее время, ведет к неминуемому разрыву.

– Андрей, я боюсь, что больше так не смогу, –глухо сказала я и встала из-за стола.