— Хочешь принять душ перед едой?

— Нет, мадам, — тихий и предсказуемый ответ.

— У меня есть одежда, в которую ты можешь переодеться. — Он резко вздернул бровь, не посмотрев в ее сторону. — Она моего брата. Он иногда оставался здесь… не твоего размера, конечно.

— Я в порядке. Но, спасибо за заботу, мадам.

— Ты должен перестать называть меня «мадам». Мы завязали с этим в то мгновение, когда ты сел в мою машину.

Когда он снова изогнул бровь, Гри подхватила кусок Чеддера и начала натирать его. Ожесточенно.

— Знаешь… ты напоминаешь мне о нем. О брате.

— Почему?

— Я тоже хочу спасти тебя от решений, которые губят твою жизнь.

Исаак покачал головой.

— Плохая идея.

Верно. Бог свидетель, однажды она уже потерпела крах.

Стряхнув сыр с терки, она отложила ее в сторону и нарезала немного бекона. Когда они оба сосредоточились на своем деле, тишина быстро надоела Гри… но, что более важно, не в ее натуре отступать.

Другими словами, если бы она родилась машиной, то участвовала бы в гонках на выживание.

— Слушай, я могу попытаться помочь не только с выдвинутыми против тебя обвинениями. Если ты…

— Я стер почти всю грязь. — Он приподнял сумочку, глядя Гри прямо в глаза. — Но я ничего не могу сделать с ручкой.

— Куда ты поедешь?

Не дождавшись ответа, она бросила кусочек сладкого масла на сковороду и подожгла конфорку.

— Ну, ты можешь остаться у меня на эту ночь, если захочешь отдохнуть. Мой отец оборудовал это место так надежно, что даже мышь не проскочит, не потревожив сигнализацию.

— Сигнализация хороша. Но не настолько.

— Эта система — пустышка. — От ее комментария он удивленно вскинул брови, и Гри кивнула. — Мой отец служил в военной сфере. В войсках, на самом деле. А после пошел в юридический колледж и… ну, он увлекается последними технологиями. И очень опекает меня.

— Он не одобрит мое присутствие.

— До настоящего времени ты вел себя, как джентльмен, а для него это важнее, намного важнее, чем твоя одежда или то, откуда ты родом. Как и для меня, между прочим…

— Когда я уйду, то оставлю деньги.

Приподняв сковороду с плиты, она наклонила ее, посылая кусочек масла в последний путь по горячей поверхности.

— Я не могу их принять. Ты знаешь это. Иначе стану соучастницей. — Ей послышалось тихое проклятье, но, наверное, это было всего лишь дыхание. — В конце концов, могу поспорить, что деньги заработаны в подпольных боях. Или от наркотиков?

— Я не торгую.

— Значит, бои. Все равно незаконно. К тому же, я проверила твое прошлое. — Она снова взбила яйца, а затем вылила больше половины смеси на сковороду, от которой поднялось тихое шипение. — Нашла лишь газетную статью пятилетней давности о твоей смерти. С твоей фотографией, так что можешь не отрицать.

Он сидел, затаив дыхание, и Гри знала, что он не сводил с нее глаз.

На какое-то мгновение она задумалась, кого пригласила к себе в дом. Но, потом она вспомнила, как он снял армейские ботинки и оставил их у входа.

Время трезво взглянуть на вещи, подумала она.

— Так ты скажешь, на какие войска работал, или мне просто начать угадывать?

— Я не связан с войсками.

— Да ладно? То есть, я должна поверить, что ты так дерешься, ставишь сигнализацию в своей квартире и в спешке бежишь из города просто потому, что являешься каким-то уличным бандитом или мордоворотом? Я не куплюсь на это. Случайно увидев тебя на том ринге… и в тот момент, когда ты отозвал своего внутреннего добермана, когда на меня напали у машины… ты целиком и полностью контролировал себя и всю ситуацию с тем наркоманом, ты был не каким-то неуклюжим, взволнованным парнем, спасающим даму в беде. Ты был профессионалом… являешься им, на самом деле. Не так ли?

Она не нуждалась в его подтверждении, потому что и без его слов знала правду. И все же, когда он ничего не ответил, Гри оглянулась, почти уверенная в том, что он опять растворился в воздухе.

Но Исаак Рос — или как его звали на самом деле — по-прежнему сидел за ее кухонным столом.

— Как прожарить яйца? — спросила она. — Сильно или слабо?

— Сильно, — буркнул он.

— И почему я не удивлена?

Пойман с поличным, подумал Исаак. Встретив взгляд своего государственного защитника, гостеприимной хозяйки и повара, он осознал, что она раскусила его во всех отношениях.

И от этого Исаак чувствовал себя раздетым догола.

— Думаю, тебе стоит отказаться от моего дела, — угрюмо пробормотал он. — Сегодня же.

Она посыпала омлет сыром и беконом.

— Я не пасую перед трудностями. В отличие от тебя.

Окей. Этот комментарий разозлил его.

— Я тоже.

— Да ладно? Как ты называешь бегство от ответственности?

Прежде чем он осознал свои действия, Исаак наклонился над столом, возвышаясь над девушкой.

— Я называю это выживанием.

К ее чести, или же глупости, она не отступила.

— Поговори со мной. Ради Бога, позволь помочь тебе. У моего отца есть связи. Которые уходят глубоко в теневые структуры правительства. Он мог бы помочь тебе.

Внешне Исаак оставался спокойным. Внутри же он лихорадочно соображал. Кем, черт возьми, был ее отец? Чайлд… Чайлд… фамилия не давала никаких зацепок в его базе данных.

— Исаак, — сказала она. — Прошу…

— Ты вытащила меня из тюрьмы, чтобы я смог двигаться дальше. Так ты помогла мне. Сейчас ты должна отпустить меня. Отпустить и забыть, что когда-либо встречала. Если твой отец именно такой, как ты о нем отзываешься, то ты чертовски ясно должна понимать, что в некоторых войсках самоволка — смертный приговор.

— Я думала, ты не связан с войсками.

Исаак оставил ложь там, куда она приземлилась… то есть на вершине стопки, которую он принес на ее порог.

В затянувшемся молчании Гри добавила какую-то приправу, солонка работала бесшумно, а перцемолка — с треском. А потом она завернула омлет и ненадолго оставила его на плите.

Две минуты спустя перед Исааком поставили белую квадратную тарелку и серебряную вилку с причудливыми завитушками.

— Я знаю, что ты хорошо воспитан, — сказала Гри, — но не жди меня. Омлет лучше есть горячим.

Исаак не хотел начинать без нее, но учитывая, что он уже отказал ей во всем прочем, он решил, что это прекрасная возможность для уступки. Подойдя к раковине, он с мылом вымыл руки; потом сел за стол и съел все до последней крошки.