– Да я и не собирался, – ответил лейтенант.

Несмотря на молодость, полицейский имел хорошую практическую сметку и навыки работы. Впрочем, иначе не служил бы он в полиции лейтенантом, не выезжал бы на происшествия в самом центре Константинополя.

– Машина оборудована камерами слежения?

– Конечно.

– Личности установить, полагаю, удастся. А чтобы задержать того бородача, свидетели не нужны. Достаточно моего заявления. Правильно?

– Конечно. Да и журналисты далеко не разбежались. Наверное, в кустах засели, – сквозь зубы процедил лейтенант. – Хотя тут настоящего журналиста ни одного не было – одни провокаторы из иностранных разведок. С дипломатическими паспортами, понятное дело. Константинополь – вольный город. Особый статус.

– Так я и думал.

– Как вас зовут, гражданин?

– Волков. Никита Волков.

– Не могу сказать, что рад знакомству – при других обстоятельствах был бы рад, – но вы себя по крайней мере адекватно ведете. А вы, гражданка… Чего этот волосатый тип от вас хотел? Передать какую-то петицию?

Дженни промолчала – то ли не поняла, что обращаются к ней, то ли задумалась.

– Насколько я понял, да, – ответил я за девушку. – Госпожа Гвиневера Смит из Америки, моя гостья. Как уж они прознали, откуда она приехала, сказать не могу – мы в Константинополе случайно, на экскурсии, прилетели сегодня утром, – но бросался этот юродивый к ней не просто так.

– Вы знакомы с кем-то из тех, кто тут крутился? – спросил лейтенант Дженни.

– Нет. Ни с кем, – тихо ответила она.

– Жаль…

– Лично мне – не очень, – несколько раздраженно бросила девушка.

– Я имел в виду, что расследовать дело нам будет труднее, – смутился полицейский.

Сержант затолкал избитого жителя в «обезьянник» «Руссо-Балта», лейтенант кивнул нам, предлагая устроиться на заднем сиденье. Мы поехали в участок – хорошее продолжение экскурсии. Успеть бы теперь на самолет…

В полиции мы пробыли не слишком долго. Почти сразу нас посетил представитель контрразведки в штатском. Представляться он не стал, а я не настаивал, ибо меньше знаешь – крепче спишь. Криво улыбаясь, контрразведчик заверил нас, что фотографии с избиением русским гражданином представителя полулегальной организации за права жителей уже завтра появятся во многих иностранных газетах. Непохоже было, что он считает это ужасным происшествием – наверное, случай в его практике был далеко не первый.

– А вот откуда они узнали, что госпожа Смит – гражданка Америки, интересно, – заявил контрразведчик после нашего рассказа. – Времени для того, чтобы подготовить провокацию, у иностранных резидентур и местных провокаторов почти не было. Но организовано все просто замечательно… У вас есть соображения по данному поводу?

– Я даже домой не звонила, чтобы сказать, что мы полетим в Константинополь, – вместо меня ответила Гвиневера. – Билеты были выиграны на балу, мы торопились переодеться.

– То-то и оно…

– Секретом наша поездка тоже не была, – сообщил я. – Дома за нами, кажется, следили. В последнее время мне все время кажется, что я ощущаю на себе пристальное внимание. Не знаю только чье. И это не мания преследования.

– Будем разбираться, гражданин Волков, – заверил меня контрразведчик. – Выделить вам группу сопровождения? Проводить в аэропорт?

– Полагаю, я в состоянии защитить себя и свою спутницу. Особенно если учесть, что мы находимся в Третьей столице России, крупном городе, который заполнен полицией.

– Хорошо. Не думаю, что на вас нападут еще раз. Они получили то, что хотели. Компрометирующие снимки сделаны, еще на какие-то провокации они вряд ли решатся.

Никаких долгих разбирательств. Никаких лишних вопросов. Порука моих слов – честь. Если понадобится что-то выяснить – меня всегда можно найти. Я не стану прятаться от закона, всегда окажу содействие полиции – если ее сотрудники не будут требовать от меня чего-то недостойного. А они не будут, потому что каждый полицейский – гражданин, и каждый полицейский следует долгу чести. Тех, кто преступает закон и даже приличия, безжалостно увольняют. И увольнение – самая мягкая мера.

С тех, у кого власть, спрос вдесятеро сильнее. Нарушил закон житель – его накажут. Такое же прегрешение совершил гражданин – его накажут вдвое сильнее. Любое преступление, совершенное полицейским, контрразведчиком, шерифом, карается еще строже.

Полицейский участок располагался в торговых рядах за старой крепостной стеной, между городом и морем. Когда нас отпустили, мы вышли к берегу, сели за столик маленького ресторанчика, заказали кофе. В небе кричали чайки, от моря пахло рыбой и выхлопами двигателей танкеров, которые шли через Босфор в Средиземное море. Мимо Константинополя проходит один из самых оживленных торговых путей. Этот клочок Малой Азии дает России выход в Европу, к северу Африки, Аравийскому полуострову и дальше, в Индийский океан – через Суэцкий канал.

– Почему они не попросили отдать конверт? – поинтересовалась Дженни, доставая из сумки сверток.

– Как можно? – спросил я. – Ты – гражданка другого государства, моя спутница. Если бы ты не взяла конверт у этого сумасшедшего – дело другое. А раз взяла – он становится твоей собственностью. Впрочем, попросить тебя показать письмо полицейские или контрразведчики могли. Но они скорее всего прекрасно знают о его содержании. Вряд ли там есть какая-то конфиденциальная информация или военные тайны.

– Посмотрим, что внутри?

– Если хочешь. Ты ведь должна знать, что везешь.

Внутри конверта оказалось несколько листовок на цветной бумаге с карикатурами на граждан. Карикатуры были оскорбительными, но не противозаконными. Одну, где солдат в полном боевом снаряжении пинает сапогом субтильного торговца, за спиной которого висит плакат «Мы не хотим воевать, мы хотим честно торговать», я прежде видел. Торгуйте, кто вам мешает? Но соблюдайте законы и не лезьте в дела государства, которое защищают граждане. А если хотите управлять государством – извольте не только платить налоги, но и отдавать своих сыновей на службу в армию и внутренние войска, учите своих дочерей – словом, становитесь гражданами сами.

Дженни с интересом просмотрела листки, но, похоже, ее ожиданий они не оправдали. Хотя сама она изучала вопрос отношений граждан и жителей, и симпатии ее явно были на стороне последних, убедительности в документах было мало. Да и жители, что встречались нам до сих пор, были не слишком харизматичными существами.

Среди граждан, прямо скажем, тоже попадаются всякие – но в подлости по крайней мере обвинить некого. Таких обвинений обычно не переживает или обвинитель, или обвиняемый.

Дженни отставила пустую чашку в сторону, поднялась из-за столика, вглядываясь в туманную даль за проливом.

– Поехали в аэропорт? – предложила она. – Я так устала… Святая София – великолепное сооружение, и Константинополь красив и необычен. Только он меня утомил. Не хотела бы я жить здесь все время.