Анна заверила, что если это поможет найти ее мужа, то она готова пересмотреть хоть тысячу фотографий.

– Столько и не понадобится, – улыбнулась Кира и объяснила женщине, как той войти на страничку к Дине, чтобы увидеть размещенные там фотографии.

Пока Анна копалась в сети, Леся завела разговор с Анжелой:

– Анжела, ты ведь одна живешь?

– Одна. А что?

– Ничего. И не скучно тебе?

– Нет, – пожала плечами Анжела. – С чего вдруг мне скучать? Во-первых, я привыкла. Я с шестнадцати лет одна живу. А во-вторых, я и в детстве в компании особо не нуждалась. С собой легче. И поспоришь, и помиришься когда хочешь. Но по большей части мы мирно живем.

– Кто?

– Ну, я и я.

– Так у тебя есть целых два «я»?

– Их даже больше, – заверила Анжела. – Просто всех их сразу выпускать нельзя, обязательно перессорятся. Они ведь у меня даже по политическим взглядам разнятся: одни правые, другие левые, третьи вообще центристы.

Подруги не стали комментировать, но про себя отметили, что одиночество – это все-таки штука далеко не такая уж безобидная. Когда долгое время живешь один, поневоле понемножку начинаешь сходить с ума.

Видимо, эти мысли отразились на их лицах, потому что Анжела рассмеялась:

– Да вы не бойтесь, я не буйная. И все свои личности, сколько бы их не набралось, я держу в узде.

В этот момент им перезвонила Анна.

– Я посмотрела фотографии, о которых вы говорили, – произнесла она. – Нет, не могу припомнить, чтобы у кого-то из наших с мужем друзей дом был бы оформлен с подобным ммм… шиком.

– Вы уверены?

– Дом перегружен позолотой. У меня в глазах зарябило. Поверьте, если бы меня пригласили в такой дом, то я бы этого уж точно до конца своих дней не забыла.

– А платье на девушке? Оно похоже на костюм вашей горничной?

Тут у Анны не было ни малейших сомнений.

– Униформа принадлежит Наташе, – заявила она твердо. – Либо точная копия, либо она самая и есть. Но я решительно не понимаю, зачем моему мужу понадобилось брать униформу нашей горничной, чтобы отдать ее какой-то посторонней девице.

Подруги этого тоже не понимали, но не сомневались, что обязательно разберутся. Это они и пообещали Анне. И она сказала, что будет ждать.

– Кстати, у нас тут есть телефонный номер, по которому звонили наши мужчины, вы не скажете, он вам незнаком?

– Диктуйте!

Но когда Кира продиктовала номер, который был в распечатке Анжелы, она услышала в трубке стон.

– Это номер моего мужа.

– Ну, все ясно, – произнесла Кира, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро. – Мы и раньше знали, что ваш муж и наши в субботу утром встречались. Этот номер лишь еще одно подтверждение этому.

Анна помолчала, а потом произнесла:

– Я сегодня молилась, чтобы Салим вернулся. Но… но не знаю. Покоя на душе как не было, так и нет.

– Вы должны надеяться.

– Я и надеюсь. А что еще мне остается?

Гермес и его подруга жили неподалеку от дома Анжелы. И когда все трое поднялись на этаж, они сразу же могли сказать, какая дверь им нужна. Конечно, самая потрепанная, ободранная и испещренная следами затушенных окурков. Казалось, сама дверь кричала о том, что за ней происходит нечто неладное.

Дверь им открыла худенькая девочка-подросток, чье лицо было завешано длинными, давно не мытыми лохмами.

– Скажи, ребенок, а Гермес сейчас у вас?

Девочка подняла голову, и все трое едва удержались от возгласа. На тонкой детской шейке была взрослая женская голова с маленьким личиком в ранних морщинах, с нереально огромными глазами, в которых светился ум.

– Вам чего надо? – произнесла женщина.

– Мы подруги Дины.

– И чего?

– Дины – сестры Гермеса.

Безразличие этой странной женщины на мгновение дало трещину, в глазах что-то блеснуло. Хотя, возможно, это был просто всполох от огонька сигареты, которую как раз в этот момент прикурила малышка.

– Ну, вы трое – подруги Динки, – проговорила она затем. – Это я поняла. А Гермес-то вам зачем?

– Дину убили.

– Я знаю.

– И вы так спокойно говорите?

– А чего тут переживать? – пожала плечами женщина. – Людей часто убивают. А Динка до халявы очень жадная была, такие в первую очередь и погибают. Бесплатный сыр, он только в мышеловке бывает. Гермес, кстати говоря, тоже такой. И тоже долго не протянет, если будет мать и сестру слушаться.

Надо же, а эта потасканная личность склонна к философствованию. Небось, еще и образование соответствующее имеет.

Оказалось, ничего подобного. Образования у Алиски, как эта дама велела себя называть, было самое минимальное. В школе, дотянув до восьмого класса эту ходячую неприятность, которая пила, курила, дралась, занималась сексом за деньги и употребляла наркотики чуть ли не с пятого класса, учителя с радостными криками «Ура!» выпихнули Алису в большой мир.

Увы, большой мир редко бывает добр к девочкам, не имеющим денег, влиятельных родителей или ослепительной красоты. Алиске на собственной шкуре пришлось прочувствовать, что значит бороться за жизнь, не имея ни первого, ни второго, ни третьего. Причем в ее случае это выражение имело не фигуральный, а самый что ни на есть прямой смысл. Бизнес, которому посвятила себя Алиска, частенько ставил ее на грань выживания.

Барыжничать, торговать наркотой – это не так просто, как может показаться на первый взгляд. Казалось бы, что тут такого? Взял партию наркотиков оптом, потом толкнул желающим в розницу, что сложного? Но чтобы этот бизнес шел стабильно, тут надо быть и психологом, и дипломатом, а когда нужно, так и жесткость уметь проявить. Да к тому же надо и клиента прощупать, чтобы не было подставы, чтобы он или его дружки не кинули, и с участковым договоренность иметь, чтобы не трогал, и самое главное, нужно следить, чтобы озверевшие от ломки посетители не выпустили тебе кишки за дозу вожделенного порошка.

Как скоро поняли подруги, особая опасность Алиски заключалась в том, что она была из наркоманов идейных. Из тех, кто употребляет всякую дрянь не просто для получения кайфа, для нее наркотик – это билет в другую реальность, по которой Алиска с удовольствием путешествовала, которая была для нее куда привлекательнее здешнего существования и в которую она охотно брала с собой попутчиков. Не ради последующего личного обогащения, а ради расширения кругозора этих людей.

– Дину я видела всего несколько раз, но мне хватило, чтобы создать о ней мнение, – объяснила она без всякой агрессии. – Пустышка.

– Почему? Отказалась у тебя наркотики пробовать?