Я закончила обводить запись и перешла к следующей.

– Но этот журнал их сохранит – их имена, их воспоминания, их ценность.

Задача оказалась сложнее, чем я думала: все эти обводы и подновления. Повторять слова не то же самое, что писать; двигаться приходилось очень медленно, за петлями чужого почерка, и я не так гордилась тем, что получалось, как надеялась. Но Неллу, похоже, все устраивало, и я расслабила плечи, отчего работа пошла живее.

Нелла перелистала журнал на более поздние записи, сделанные всего несколько месяцев назад. В какой-то момент страницы, должно быть, слиплись, повредив несколько строчек. Я начала обводить первую, читая вслух. «7 декабря 1790 года, мистер Бичем, черная чемерица, 12 гран, по просьбе сестры, мисс Элли Бичем».

Я, ахнув, указала на слово «сестра».

– Эту я хорошо помню, – сказала Нелла, пока я обновляла запись. – Брат мисс Бичем был человеком алчным. Она нашла письмо – он собирался через неделю убить их отца, чтобы унаследовать огромное состояние.

– Она убила брата, чтобы он не убил отца?

– Именно. Понимаешь, Элайза, от алчности добра не бывает. И тут тоже не вышло… Мисс Бичем понимала, кто-нибудь да умрет. Вопрос был лишь в том, кто.

Я обвела имя мисс Бичем – Элли – длинными штрихами. Перо легко скользило по грубому пергаменту, словно само понимало, как важны эти усилия, как важно сохранить имя мисс Элли Бичем и память о том, что она сделала.

Потом мой взгляд снова зацепился за ее имя. Всего через несколько дней, 11 декабря, она снова пришла в лавку.

– На этот раз я продала мисс Бичем адамовой головы для ее матери, – пояснила Нелла. – Бедная женщина потеряла сына, когда ничто не предвещало беды. Адамова голова совершенно безопасна, ею нельзя навредить. Она помогает при истерии.

– Бедная женщина. Надеюсь, ей помогло.

Нелла указала на журнал, торопя меня.

– Адамова голова очень действенна, – сказала она, – хотя лучшим лекарством была бы правда о ее сыне и заговоре. Увы, я не знаю, открыла ли дочь правду. Неважно, ее тайна надежно спрятана здесь.

Она провела по обрезу книги, перебирая страницы.

Теперь я поняла, почему Нелла, помимо ядов, продавала и лекарства. Людям вроде мисс Бичем нужно было и то и другое.

Вот только я по-прежнему не знала, почему Нелла вообще стала торговать ядами. Когда я первый раз была в лавке, она сказала, что еще девочкой работала в лавке с матерью, когда тайной комнаты не существовало. Зачем Нелла ее построила и зачем начала готовить в ней ужасные вещи? Я решила собраться с духом и спросить ее в ближайшее время.

Когда я закончила с записью, Нелла снова перелистала страницы, открыв журнал на 1789 годе. Тот год отпечатался у меня в памяти; в том году мать оставила меня в Лондоне, в услужении у семьи Эмвеллов. Вот только записи на странице на вид были в хорошем состоянии. Я не понимала, что с ними делать.

– Это было как раз перед тем, как я приехала в Лондон, – заметила я.

– Думаю, тебе может понравиться эта страница, – ответила Нелла. – На ней есть имя, которое должно быть тебе знакомо.

Все тут же превратилось в игру. Я просматривала записи, изо всех сил стараясь отрешиться от дат и составов, и вместо этого искала знакомое имя. Может быть, это моя собственная мать?

Потом я увидела его: миссис Эмвелл.

– Ох! – выдохнула я. – Моя госпожа! – Я быстро прочла запись целиком; неужели госпожа уже кого-то отравила прежде? – Индийская конопля? – спросила я Неллу, указывая в журнал.

– Одно из самых сильных средств в моей лавке, – ответила она, – но, как и в адамовой голове, в ней нет ничего вредного. Индийская конопля особенно полезна при треморах и спазмах. – Она выжидающе взглянула на меня и, когда я не отозвалась, объяснила: – Элайза, твоя хозяйка приходила ко мне в лавку, когда у нее только начали дрожать руки. Я забыла об этом, но сегодня ты упомянула, что писала для нее письма.

Она провела пальцами по записи, и в глазах у нее появилось отрешенное выражение.

– Доктора джентльменов ничем не могли ей помочь. Она побывала у десятков. Ко мне она пришла, когда почувствовала, что выхода не осталось. – Нелла ненадолго накрыла мою руку своей. – Твоя хозяйка не бывала здесь прежде. Знала обо мне лишь по рассказам подруги.

Меня охватила всепоглощающая печаль. Я никогда не задумывалась о том, что миссис Эмвелл искала помощи у стольких врачей. Никогда не задумывалась, как она себя чувствует из-за своего недомогания.

– Индийская конопля ей помогла? – спросила я, снова взглянув на запись, чтобы убедиться, что верно повторила слова.

Нелла помолчала и посмотрела на свои руки, словно ей было совестно.

– Помни, что я тебе говорила, Элайза, – наконец сказала она. – Это не чародейская лавка. Дары земли ценны, но не безотказны. – Она подняла голову, сбрасывая с себя задумчивость. – Но все к лучшему. Потому что, если бы индийская конопля помогла слишком хорошо, твоей хозяйке не было бы нужды в твоей помощи для написания писем. И ты бы сейчас не сидела здесь, помогая мне с моим журналом. Ты ведь помнишь, что я сказала о том, как он важен, правда?

Желая произвести на нее впечатление, я повторила то, что она сказала несколько минут назад.

– Журнал важен, потому что иначе имена этих женщин были бы забыты. Здесь, на ваших страницах, они сохраняются, пусть больше им сохраниться негде.

– Очень хорошо, – продолжала Нелла. – Давай сделаем еще несколько. Солнце быстро садится.

Откуда она знала? Без окон, не глядя на часы, я бы точно не могла сказать, быстро ли садится солнце. Но спросить ее я не могла, потому что Нелла уже перелистала журнал, задерживая руку над каждой записью, которой требовалось уделить внимание.

Я вернулась к работе, стремясь угодить своей новой наставнице.

После заката я взяла плащ, вынула перчатки, которые никогда не перебирали кусты или грязь, или где там гнездятся жуки, и с готовностью их натянула.

Руки у меня уже болели – от тщательного повторения записей они затекли, – но я дождаться не могла следующего приключения.

Заметив, как блестят мои глаза, Нелла подняла брови.

– Не жди, что твои перчатки будут такими же чистенькими, когда мы закончим, – сказала она. – Это грязная работа, дитя.

Мы шли больше часа и наконец пришли к широкому, тихому полю, отделенному от дороги живой изгородью выше меня ростом. Когда по небу растеклась тьма, воздух сделался невыносимо холодным, и я не могла не думать, что, будь я жуком, я бы давно отправилась на юг, в теплый влажный воздух какой-нибудь приморской деревни. И все же Нелла заверила меня, что жукам нравится холод – они предпочитают крахмалистые корнеплоды, вроде свеклы, где могут гнездиться, питаясь сахаром, и спать.

Единственным источником света была серебристая луна. У нас с Неллой было по полотняному мешку, и я внимательно следила за тем, как она опустилась в темноте на четвереньки, нашла пучок жилистых зеленых листьев и разгребла тонкий слой соломы, пока не показалась верхушка свеклы, сидевшей в земле.