Старые хлысты, считая брак «скверною» и требуя от своих сочленов безбрачия и девства, во исполнение заповеди лжесаваофа Данилы Филипповича, дозволяли супругам совместное жительство, настаивая лишь на том, чтобы они жили «как брат с сестрою». Лубков пошел дальше этого: от своих последователей он потребовал решительного расторжения браков, совершенных в Православной церкви, и таким образом разрушил множество семейств, поставив несчастных детей в самое безвыходное положение. Вместо законных брачных уз он предоставил новоизраильтянам беспредельную свободу половых отношений и право каждому по влечению «духа» избирать себе «духовницу» или «сестрицу». Такую же свободу он даровал своим последователям и относительно пищи: он отменил всякий пост, как подвиг, отвергнув его значение, даже как средства для умерщвления плоти и, к ужасу старых хлыстов, дозволив употребление мяса какого бы то ни было животного.

Подвергать критическому разбору лжеучение Новоизраильтянской секты не представляется особенной нужды. Как мы видел и, ею приняты, без изменения, все основные положения хлыстовства, которые в свое время были разобраны нами с достаточною полнотой и повторять здесь сказанное уже однажды было бы излишне. Лжеучение новоизраильтян представляет отличие от общего хлыстовского лжеучения только в несущественных частностях, и эти частные положения, как они изложены в катехизисе Новоизраильтянской секты, не заслужива ют особенно серьезного внимания с нашей стороны, так как они служат скорее во вред самому хлыстовству, чем к его утверждению; к тому же они изложены очень безграмотно и с явными противоречиями, опровергающими себя взаимно; так, например, Лубков говорит, что он положительного ничего не может утверждать о сверхъестественном рождении Иисуса Христа, а строкою раньше от лица самого Иисуса Христа утверждает, будто бы Он родился «от семени мужа», причем уверяет, что оба утверждения он делает на основании одного и того же Евангелия. Наибольшее противоречие основным положениям хлыстовства, на которых зиждется вся система хлыстовского лжеучения, представляет разрешение Лубкова своим последователям употреблять мясную пищу. Старые хлысты поступают логичнее. Они веруют в предсуществование и перевоплощение душ и потому запрещают есть мясную пищу из опасения, как бы хлыст не съел кого-либо из своих предков или не осквернил себя греховностью души, очищающейся в животном. Лубков также учит о переселении душ и, в явное противоречие этому учению, разрешает употребление мяса животных, что повергает в ужас «старых» хлыстов.

Нельзя не отметить в новоизраильском катехизисе некоторых выражений, которые не совсем ясны и определенны, так что возникает даже сомнение, как понимать их: заключают ли они в себе положительное учение новой секты или же попали в текст по невежеству и безграмотности составителя. Так, например, в катехизисе говорится, что Бог есть «физический закон природы». Эту фразу трудно понять. На собеседованиях с православными миссионерами новоизраильтяне ее никогда не высказывали. Быть может, она появилась «с ветру», а быть может, в ней в грубой форме выражается какое-либо новое представление о Божестве, неизвестное системе лжеучения «старых» хлыстов. Другое выражение – «Бог непосягаемый»… Что оно означает? Употребляет ли его Лубков в смысле непостижимости существа Божия или придает ему какое-либо особое значение – сказать трудно. Таково же выражение: «Дух Господень есть премудрость, первоисходящая от Отца» или «Образ Христа нам дала художница-премудрость». Что это за художница-премудрость» и в каком смысле Лубков называет Духа Господня «первоисходящею» премудростью – из новоизраильского катехизиса не видно. Такою же неясностью отличается фраза Лубкова о том, что, родившись от Девы Марии, Христос презрел какой-то «стыд». Какой это стыд, неизвестно. То же самое нужно сказать и о многих других выражениях новоизраильского катехизиса, например о девстве Божией Матери, о явлении Бога в пророках и т. п. Впрочем, все это такие частности в общей системе новоизраильского лжеучения, которые не могут причинить серьезного затруднения православному миссионеру.

Никольский Симеон, прот. Краткий катехизис основных начал веры Новоизраильской общины и опровержение содержащихся в ней лжеучений» (Мисс. обозр. 1907. № 9).

Корнилин И. Особенности новой фракции хлыстовства, именующей себя Новым Израилем (Мисс. обозр. 1905. № 13).

Хроника мисс. обозрения. 1905. № 1.

«Беседничество» есть один из толков хлыстовской секты. Тем не менее сами беседники упорно не желают смешивать себя с хлыстами, к которым они относятся даже с нерасположением. И они имеют на то некоторое право. Хотя «беседничество», несомненно, выделилось из хлыстовства и потому в своем учении имеет много общего с ним, но в нем, а еще более в практической жизни беседников есть такие особенности, которые действительно не позволяют смешивать его с хлыстовством и представляют основания для отделения его в самостоятельную секту. Беседничество не менее хлыстовства распространено по России; но особенно много беседников встречается в заволжских местностях: в губерниях Казанской, Самарской, Оренбургской, Астраханской, а затем на Кавказе и почти по всей Южной России. Но есть разница в учении и самих беседников. Здесь мы будем говорить только о беседниках Казанской епархии.

Когда появились хлысты в Казанской епархии – трудно сказать за отсутствием достоверных исторических свидетельств. Сами хлысты, на основании своих преданий, утверждают, что их секта появилась в Казани почти одновременно с ее происхождением, уверяя, что их «христы» и «богородицы» (например, Китай Лукьянович и Аграфена Китаевна) действовали уже в качестве хлыстовских пропагандистов в конце XVII века. Но этому преданию трудно верить. Можно, впрочем, утверждать, что в уездах Чистопольском, Спасском и Лакшевском хлыстовские общины существовали уже в 40-х годах XIX столетия и были организованы хлыстовскими лжепророками Яковом Мурашевым и Игнатием Григорьевым, прибывшими туда из Воткинского завода Вятской губернии.

В Казанской епархии хлыстовство всегда выражалось в особенно грубой, изуверской форме. Там хлысты не только веровали в «живого саваофа», наезжавшего к ним временами из Москвы, не только имели во множестве своих лжехристов, лжебогородиц, лжепророков и лжепророчиц, не только веровали в предсуществование и перевоплощение душ – чему верят все хлысты, – но на своих радениях допускали всегда возмутительные и ужасные действия. О кровосмешениях и растлении малолетних специально говорить нет нужды. Но нельзя не отметить того, как совершается у них «причащение». Не довольствуясь огнем от семи свеч, который хлыст должен проглотить, взяв в рот горящие свечи и там их потушив, чистопольские и спасские хлысты употребляют еще особые сухарики, размоченные в воде московского «сударя-саваофа», которые, по словам достоверных лиц, причащавшихся этими сухариками, имеют красноватый цвет и очень сильно пахнут кровью. Мало этого. В селе Трех Озерах Спасского уезда хлыстов уличали в ритуальном убийстве восьмидневных мальчиков для причащения их сердцем и кровью. Наконец, о казанских только хлыстах рассказывают, что они иногда приобщаются кровью девственницы после первого полового акта с хлыстовским «Христом»[72]. Дальше идти некуда. Поэтому неудивительно, что лучшие из хлыстов сами стали возмущаться теми мерзостями, которые были допускаемы на их собраниях, и протестовали против них. Дело кончилось тем, что некоторые хлысты, отвергнув причащение кровью младенцев и радения, решили ограничить свои религиозные собрания исключительно молитвословиями, чтением книг Св. Писания и религиозно-нравственными собеседованиями и, таким образом, рядом с грубым хлыстовством образовали особое общество беседников, или беседчиков. Свои собрания они стали называть уже не радениями, а «беседами» или «беседками».