– Конечно, конечно, голубчик.

– Те авиаторы, которые нас доставили сюда… Могу ли я попросить, чтобы их устроили в лучшей гостинице за казённый кошт?

– Какая мелочь, право, сударь. Конечно! Я сейчас же отдам распоряжение, чтобы министр двора немедленно занялся этим вопросом. И обещаю, что завтра, в десять утра, дам окончательный ответ касательно визита… Как вы сказали, они называются?

– МСР, Ваше Величество. Мурманская Социалистическая Республика.

– Социалистическая? Это имеет отношение к нашим социал-демократам?

– Думаю, ни малейшего. Хотя у них и обобществлены средства производства, отсутствуют какие-либо сословные различия, в реальности их строй можно назвать ГОСУДАРСТВЕННЫМ КАПИТАЛИЗМОМ, где все граждане государства – пайщики. Фактически – АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО.

– О! Оригинально!..

…Если бы сейчас в Горкоме Мурманска слышали слова Дурново, там бы вздохнули с огромным облегчением, ибо немало копий было сломано по вопросу, как преподнести КОММУНИСТИЧЕСКУЮ доктрину КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ Империи. И вот, оказалось, что задача решена УСПЕШНО!..

Император почмокал губами, пережёвывая очередную пастилку. Государственный капитализм! Интересно, интересно… Затем что-то прикинул, и, наконец, ответил:

– Голубчик, Пётр Николаевич, я думаю, вот что – самому мне с визитом как то не стоит торопиться. Пусть вы готовы петь дифирамбы мурманчанам, как я вижу, бесконечно. Но…

– Что, Ваше Императорское Величество?

– Сей визит будет преждевременен и сразу поставит нашу Державу в этакую зависимость от северян. А Россия никогда ни перед кем головы не склоняла. Я предлагаю следующее – пригласим лучше их к нам. Как вам сия идея?

Чрезвычайный и полномочный посол поднял глаз к потолку, помедлил, подыскивая аргументы – ведь Государь прав. Как то он не подумал об этом. Действительно, не лучше ли послать официальное приглашение к НИМ? Пусть тоже присылают посольство. Заодно и на месте будет виднее, что чему и как? Гости посмотрят на великолепие Северной Пальмиры, обсудят дальнейшие взаимоотношения и пути развития. Как он понял, северяне ОЧЕНЬ заинтересованы в сохранении и развитии Империи, несмотря на свой социализм, описываемый в книжках господ Маркса и Энгельса. Но вот такой социализм, как у них в Республике, он лично, Пётр Николаевич Дурново только рад приветствовать. И совсем не против, если таковой когда-нибудь воцарится в Государстве Российском. Ещё чуть помолчав, и спохватившись, когда государь тихонько кашлянул в кулак, ответствовал:

– Простите, Государь, задумался. Но, как вижу теперь, вы абсолютно правы. Мы у них побывали, теперь пора и им ответный визит держать. Будем слать официальное приглашение?

Николай Романов облегчённо вздохнул – всё же он умел настоять на своём, когда требовалось. Другое дело, что была милая Аликс, которой он так давать отповедь не мог ни под каким видом.

– А что, Пётр Николаевич, их глава, этот, Генеральный Секретарь господин Птицын, женат? Дети у него есть?

– Не знаю, Ваше Императорское Величество. Подчинённые его сие сведение тщательно скрывают. А в неофициальной обстановке мы не беседовали.

– Жаль-жаль, что не удалось это выяснить… Если бы у него, скажем, сыновья были, можно было бы и Сашеньку выдать за него, или кого по возрасту поближе… Впрочем, это никуда не убежит. Так что, Пётр Николаевич, готовьте сообщение. Когда ваши летуны назад в Мурманск собираются?

– Как только полоса для взлёта аэроплана будет подготовлена.

– Тогда пишите приглашение: Мы, Божьей милостью…

На заводах Пороховщикова царил аврал. Откуда ни возьмись с небес упало настоящее чудо. И чудо сие носило название вполне прозаическое – «Антонов-24». Размеры его были неимоверны по нынешним меркам, едва только знаменитый «Русский Витязь» мог встать с ним по размерам достаточно близко. Но вот всё остальное… Как ни пытался поручик Нестеров ночью отрезать ножницами кусочек обшивки по просьбе своего друга господина Сикорского, ничего у него не вышло. Острые, словно бритва золингеновские маникюрные ножнички бессильно царапали матовое серое покрытие, которое даже не думало прогибаться. Лишь после двух попыток лётчик сообразил, что это не полотно и не перкаль, а металл. И птица невиданная сделана из такового целиком. А моторы? Громадины, величиной в целый «Ньюпор»! И ничего у них, как у «Гнома» не крутиться! Как объяснил ему любезный господин Иван Бровкин, исполняющий роль бортмеханика воздушного корабля, ротативный двигатель суть ТУПИКОВОЕ развитие пути. Поскольку по законам физики вращать цилиндры вместо того, чтобы крутить один вал, не в пример сложнее и тяжелее, чем целую кучу неуравновешенных цилиндров и всего остального, что для их работы полагается. Так что работают эти моторы совсем по другому. И выдают на гора… Тут бортмеханик нагнулся к самому уху поручика и прошептал цифру. У господина поручика и дыхание перехватило – такая МОЩНОСТЬ и при таком весе? Да как бы на кораблях его Величества паровые механизмы не в пример меньшие усилия развивают… Но, конечно, больше всего поручика поразила дама, именуемая непонятно – стюардесса. Про стюардов на британских кораблях поручик, конечно, слыхал. Но про дам –стюардов, да ещё авиаторш – ни разу в жизни. Будучи во Франции и Британии видал, конечно, Сару Латам, слыхал, что Америке некая Грейс Келли аэроплан освоила. Но то дамы были громадные, мужеподобные. А тут… Вышла тоненькая тростиночка, с голубеньком мундире, правда, не совсем пристойном, с точки зрения морали, но зато посмотреть было на что. Господин Нестеров и растаял вовсе. Взгляд с поволокой, манеры благородные, а главное – авиаторша, в небе, как и он летает! Хотел было даму пригласить в лучший питерский ресторан, побеседовать на небесные темы, но откуда ни возьмись, словно из под земли явился жандармский ротмистр, взглянул свирепо, и опустилось всё внутри у поручика. Тем более, что уже и мотор подкатил с вензелями Его Величества Гараж, а за рулём сам Адольф Кегресс восседает. Ничего не поделаешь. Уехали летуны. Походил вокруг невиданного аэроплана поручик, попинал с горя колёса огромные невиданные. Попытался было на стойки влезть – куда там? Внутри сплошная непонятица. Какие то трубки, коробки, гайки и болты. Лучше не лезть, рассудил здраво. Ан, не тут то было – ещё пыль за мотором царским осесть не успела, уже от бараков толпа валит. Поручик и не понял, что там. Уж не пожар ли? Если бы пожар… От господина Управляющего приказ – взять всем трамбовки обыкновенные и всё поле этими трамбовками уплотнить! Махина северная тяжести необыкновенной, и поле обычное для взлёта не годится. И вообще, Казна заводы господина Пороховщикова выкупить желает. В будущем здесь порт для приёма воздушных кораблей выстроят, а пока – и так пойдёт. Так что, господин поручик – приказ: ночь не спать, а чтобы к утру всё поле ПРОТЮКАЛИ!.. Плакал ресторан. Плакали дамы полусвета, напрасно ожидая лихого красавца поручика. Охрип бедолага, работяг понукая. Благо, начальник Гарнизона подмогу прислал – полк из Бадаевских казарм. Там ребята дюжие, брёвнышки взяли, и пошли цепью. Только слышно: Тюк-тюк. Тюк-тюк… А к рассвету и морячки пожаловали, лично Эссен привёл пятнадцать тысяч из Кронштадского отряда. Повеселел поручик – всё же, наверное, управятся к утру. И верно. Едва восемь часов на Петропавловке пробило, тарахтит мотор, летуны заморские едут. Нестеров расстарался. Даже лестницу деревянную соорудил, чтобы гостям сподручнее забираться внутрь было. Приставили её, пилоты дверцу овальную открыли, внутрь вошли. Девица попросила «трап убрать». Вначале не сообразили, а потом поняли, что она деревянное чудо на морской манер обозвала. Оттащили. И началось… Поначалу вроде как кто-то закричал дурным дурным голосом, потом чихнул громогласно, а тут и винты четырёхлопастные в человечий рост дрогнули, крутнулись. Из труб сбоку вначале белый дым вырвался, затем как загремело, заревело! Покатились по полю картузы, фуражки, бескозырки… Благо все, кто ночь провёл трамбовками орудуя, решили остаться, посмотреть на чудо невиданное. Адмирал сам явился, да и господин генерал, над гарнизоном начальствующий соизволили с супругою и чадами явиться. Струя воздушная от моторов до краёв поля достигала, и разговаривать от шума никак не можно стало. А птица железная вдруг крыльями зашевелила. Нет, конечно, не махать ими стала. Просто вдруг всякие из плоскостей щитки и прочие механизмы полезли, да раскачиваться начали вверх-вниз, потом успокоились. После на высоченном руле тоже задвигалось что-то. Затем вздохнул аэроплан, даже сквозь грохот было слышно, и вдруг так заревел, что предидущий шум райским гласом показался. И тронулась махина. От чего-то медленно, но тронулась и покатилась по прибитому грунту. Недоумевал Нестеров, не понимая, почему не хочет разгоняться аэроплан, не собирается взлетать что ли? Но тот достиг края поля, плавно развернулся, на мгновение шум стал меньше, затем моторы вновь взревели, шевельнулись механизмы крыльев в последний раз, качнулся аэроплан и помчался по полю, чуть раскачиваясь. Всё быстрее и быстрее. Наконец, на скорости совершенно невообразимой оторвался от поверхности, стал круто идти ввысь. Было видно, как начали складываться шасси, уходя в моторы, как убирались взлётные механизмы. Наконец стало ясно, что падать сие чудовище не собирается, и взлёт аэроплана прошёл успешно. И тогда в небо вновь взлетели фуражки, картузы, бескозырки, и даже несколько шляп господ корреспондентов, неведомыми путями оказавшихся здесь. А затем над толпой прогремело: УРА! УРА! УРА!.. * * *