краткосрочной схватки просидели в машине, и даже носа не показали из неё, предпочитая наблюдать из окна? — Маша, похоже, решила меня поддразнить. Уж она-то прекрасно видела и знала, как я с монстрами изнанки справлялся, а потом нагонял её взбесившуюся лошадь.

— Машенька, вы же позволите мне так себя называть? — она сдержанно кивнула. Может быть и хотела возразить, но устраивать сцену постеснялась. — Вам ли не знать, каково это, когда пули свистят над головами, и приходится ползти под обстрелом по грязному снегу навстречу року. И только несколько секунд отделяют тебя от неминуемой гибели…

— Евгений, напомните мне, пожалуйста, когда это вам приходилось от отстреливающихся монстров ползком уходить? — ах ты, зараза такая. Ну, что ты хочешь от меня услышать? Я всё равно не скажу, кто практически всю засаду перестрелял. Во всяком случае пока.

— Я художник, вы не забыли? Могу я добавить красочности повествованию? Но, если бы монстры ещё и отстреливались, это придало бы стычкам с ними дополнительную остроту и даже, не побоюсь этого слова, пикантность. М-да. — Мы все замолчали и задумались. Дамы все были из Сибирских кланов, и прекрасно знали, что такое монстры, и какие именно им эти прекрасные бриллианты, что на них надеты, обеспечивают. — Так вот, вы же видите, Машенька, какой костюм на мне надет. Он белый! Я же в совершенно непотребном виде сюда приехал бы, прими я участие в заварушке. А это было бы прямое оскорбление всех присутствующих. К тому же у крови есть весьма неприятная особенность — она очень плохо отстирывается. — Я замолчал, позволяя женщинам самим решить, что было бы лучше, если бы я завалился на бал весь в кровище своей и чужой, мужественно терпя многочисленные ранения. Или же и вот так довольно неплохо смотрится?

— Простите, Евгений Фёдорович, а что это у вас, картина? — в паузу вклинилась та самая блондиночка, с которой я бы с удовольствием чего-нибудь станцевал. И лучше где-нибудь наедине.

— Ах, это… — я вытащил из-за кресла портрет, который туда поставил. — Да, это картина, как ни странно. — Я принялся аккуратно и очень медленно разворачивать полотно. — Когда я заходил в зал, то не увидел барона Ондатрова. Он вышел в сад, чтобы немного остыть? — спросил я как бы невзначай.

— Лёня уже уехал. Они с баронессой Соколовой сделали важное объявление, и барон уехал. Его каникулы подошли к концу, а в военных училищах не поощряется опоздание к началу занятий. — Ответила всё та же блондиночка. Надо бы у кого-то узнать, как её зовут.

— Елена, ты совсем заболтала графа, — её осадила блондинка постарше, похоже, что мать. Очень уж они были похожи друг на друга. На пальце женщины сверкал перстень в центре которого сидела куница. Опасная дамочка, с ней надо держать ухо востро. Зато имя прекрасной незнакомки узнал.

— Ну что вы, я наслаждаюсь милой и непринужденной беседой. — Развернув портрет, я повернул его так, чтобы Мария посмотрела на себя ещё раз. — Полагаю, вы с бароном объявили о помолвке? — Маша кивнула, не отводя взгляда от картины. — Я так и думал. Поэтому привёз с собой небольшой подарок невесте. Окажите мне честь, примите мой скромный презент.

— О, граф, что мне сделать, чтобы вы нарисовали мой портрет, — с придыханием произнесла мать блондинки, приложив руки к великолепной груди, тем самым привлекая к ней внимание. Ну что тут сказать, с этой блондинкой я бы тоже потанцевал и не один раз.

— Хм, на самом деле так много вариантов сразу в голову приходит, но, нет. Я вынужден, обливаясь внутри горючими слезами, отказать. — Окинув её тело плотоядным взглядом, совсем натурально вздохнул. — К сожалению, не только у барона Ондатрова каникулы подошли к концу. Я тоже вынужден буду скоро вернуться на изнанку в Академию. И хоть я учусь не в военной Академии, опоздания у нас тоже не поощряются.

И тут заиграл вальс. Я знаю, как его танцевать. Я умею! Тело отреагировало на знакомую музыку весьма положительно.

— Граф, но, скоро начнутся летние каникулы, и я надеюсь, что вы сможете выкроить время, чтобы навестить нас, — блондиночка Лена так мило надула губки, что я широко улыбнулся в ответ.

— Я с удовольствием навещу вас. Более того, находясь в Академии, я буду оттачивать своё мастерство, чтобы написать потом ваши портреты, и считать минуты до нашей встречи. — ответил я и повернулся к всё ещё смотрящей на портрет Марии. — Машенька, вы позволите пригласить вас на этот танец? Мы же всё-таки на балу, и нам положено танцевать. Хотя бы один танец. Или в связи с помолвкой вы не можете подарить танец другому мужчине? — Как я вообще сдержался, когда услышал, что её выдают замуж за этого урода.

Она скованно наклонила голову, обозначая поклон, я же подставил ей своё локоть, на который Маша положила кончики пальцев, и мы вышли в центр зала, где было совсем мало танцующих. Ну тут как бы я виноват, отвлёк внимание кучи барышень на себя. Увидев, что главная причина отказа танцевать убралась, мужчины быстро сориентировались и пошли на приступ девушек, всё ещё стоящих возле кресла. Барышни не сумели быстро сориентироваться и уступили натиску. Я же сосредоточился на танце.

— О чем вы так напряжённо думаете? — спросил я тихо у Марии.

— Ни о чём. Вы ошибается, граф.

— Почему вы не называете меня Женей. Помниться у вас это неплохо получалось.

— Это уже неважно, — она покачала головой. — Через три года, сразу после окончания училища, я выйду замуж.

— Три года большой срок. За это время всякое может случиться. — Ну, ничего, у меня есть три года, чтобы избавить девушку от столь незавидной участи.

— Зачем вы подарили мне этот портрет? — совсем тихо спросила Маша. Мне пришлось наклонить голову, чтобы расслышать.

— Ну не выбрасывать же мне его, — я криво усмехнулся, а бледное личико моей партнерши вспыхнуло от ярости. — Вы злитесь, потому что он вам тоже показался несколько интимным? Поразительный эффект, не правда ли?

— Женя, вы просто невыносимы, — процедила Маша.

— Ну что вы, Машенька, нужно просто дверной проем расширить, — я улыбнулся и добавил шепотом. — Мне так нравится, когда ты зовёшь меня Женей.

Музыка закончилась, и я подвёл её к своему креслу, поцеловав кончики пальцев, благодаря за танец. Кожа на руках у Маши была тёплой, а ещё я сумел нащупать твердые подушечки мозолей. Такие могли возникнуть после длительных поездок верхом и упражнениях в стрельбе.

Но почему-то мне казалось, что руки девушек должны быть затянуты в высокие, выше локтей, перчатки. Это со мной воображение снова решило поиграть не иначе, или музы решили подкинуть сюжет для очередного шедевра.

Я уже хотел снова развалиться в кресле, чтобы на этот раз возвышенно поскучать, но меня перехватил один из слуг и прошептал на ухо: «Ваше сиятельство, прибыли ваши егеря. Ваш денщик велел передать, что тела доставлены». Когда он это говорил, его заметно передернуло. Какой нервный тип, надо же.

— Очень хорошо, — я кивнул, а затем громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание, тем более, что музыки пока не было слышно, видимо, музыканты решили немного отдохнуть и настроить инструменты. — Господа, я обращаюсь одновременно ко всем вам. Мои егеря только что сообщили, что привезли сюда в усадьбу тела тех самых разбойников, которые напали на меня. Вроде бы они кого-то из них узнали. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь крепкий духом и желудком прошёл со мной. Возможно удастся их опознать. Сами понимаете, такие выходки нельзя оставлять безнаказанными.

— Конечно, граф, мы пойдём с вами. — Я вздрогнул, услышав грубый, словно простуженный голос. Именно этот голос я слышал во сне. У себя за спиной.

Пристально посмотрев на говорившего, я увидел перед собой изрядно выпившего парня, лет двадцати-двадцати пяти на вид. Из-за подвыпившего состояния сказать более точно было трудно. Невысокий, но коренастый. Шеи почти нет, казалось, что голова сразу из плеч растёт. На перстне — бьющий землю копытом кабан. Ну, здравствуй, Свинцов, вот и встретились. А вон там неподалёку твой родитель — не старый ещё мужчина, очень сильно похожий на сына Борьку, стоит и смотрит на меня очень подозрительным взглядом.

Развернувшись, я пошёл к выходу. За мной потянулись мужчины. Так же я заметил нескольких женщин. Ну да, в суровых местах живём, здесь нет места слишком нежным фиалкам, они уже давно того — завяли.

Тела были уложены в ряд. Я остановился довольно далеко, всем своим видом показывая, что не хочу приближаться. Собственно, это было не так далеко от правды. Но мимо пафоса пройти не смог. Протянув