Пока я оглядываюсь по сторонам, Лапочка чуть было не проваливает сегодняшнее звание разумной девочки. Потому что без предупреждения и разрешения разбегается, грохоча железом крыши и.

Прыгает так, что я теперь на сто процентов уверен, что с Богданом, сыном Питера, физкультурой занималась точно моя Лапочка, а не грудастая Лада.

Сердце реально замирает, когда ее легкая фигурка перелетает пропасть между домами.

— Коза ты такая, ловлю ее в объятия и несдержанно ругаюсь, ощупывая, все ли в целости, я не разрешал!

— Но ты же сказал, следом… оправдывается она, сладко ежась в моих руках.

— Ладушки… подхватываю я ее словечко, потом накажу.

Помогаю Лапочке натянуть носки и тащу ее за собой.

Мы заходим на чердак другого дома, там спускаемся в подъезд и на лифте доезжаем до подземной парковки.

Здесь стоит моя машина. Об этом Слава Беркут вряд ли знает, машина не на меня оформлена и даже не на маму, а на Питера. Он мне ее подарил, а я переоформлять не стал и ради прикола постоянно слезно просил сделать мне осмотр машины в автосалоне. Это ему урок, чтобы не дарил таких подарков. Я не просил на меня тратиться, как на любовницу.

Чувствую, как слегка потрясывает. У меня не так много было в жизни экстремальных ситуаций, я не военный и не бандит, моя стезя сидеть в тени. Но сказалась подготовка и эта невероятная поддержка рядом. Лапочка, поначалу показавшаяся тепличным, карманным котенком, на деле проявила себя, как боевая подруга, без разговоров и сомнений идущая за мной.

Это, блин, заводит. Все же есть у меня чуйка, получилось не проебать единственную подходящую женщину.

В полутьме парковки мы тихо пробегаем к моему месту, где я сажаю Лапу на переднее сидение черного мерина. Никого рядом не нет.

Мы, похоже, ушли.

С парковки выезжаем медленно, неторопливо.

— Теперь можно? тихо спрашивает Лапочка.

— Спросить? Это твои рабовладельцы нас нашли, Но мы ушли.

Она старается не издавать звуков, прикрывает ротик ладошками. Глаза огромные и перепуганные. Да чего уже пугаться-то? Все нормально. Все же женщины, это, блин.

— И куда мы теперь? справляется с собой, Но от переживаний опять губы кусает и они насыщаются яркой краской.

Я достаю свой телефон, набираю номер самого убойного чувака в этом городе.

— Я не единственный демон в Москве.

Огни большого города меркнут в холодных лучах солнца. В мегаполисе так мало природы… Только небо. Невероятный поток машин, людей. Все движется. Город, как живой организм, дышит, работает. И я не знаю, нравится мне. Это или нет.

С одной стороны, большой город завораживает. Много, так много всего, голова кружится.

Но с другой… Москва откровенно пугает, и я не знаю, смогу ли я не бояться человеческого потока, этой безумной суеты и полного отсутствия знакомых.

— Ты же была в Москве до этого? спрашивает Игорь, оценивающе смотрит на мои судорожно сжатые пальцы и направляет горячий обдув в ноги.

Становится теплее и гораздо уютней.

Я немного расслабляюсь. Словно внутри отпускает что-то, как будто шарик воздушный сдувается.

И. Это радует.

— Только на свадьбе у Лады, Но я никуда не выходила практически из особняка, немного растерянно отвечаю я, смотрю в окно, при этом голову стараюсь от кресла не отрывать. Меня словно кружит от этого города-гиганта.

Улицы летят, дома, машины, машины, машины.

— Не нравится? он спрашивает словно откуда-то издалека, я внимательно рассматриваю одежду людей, их лица и понимаю, что ничего интересного. Как-то серо все. Буднично и даже уныло. В провинции, наоборот, люди более празднично и красиво стараются одеваться, выходя на улицу.

Девушки каблуки носят, одежду яркую.

— Нет.

— В смысле? Тебе не нравится в Москве? он, кажется, откровенно удивлен, что есть люди, которым не нравятся большие города.

— Я не привыкла к такому скоплению людей, признаюсь честно.

— Я тоже не люблю толпу, соглашается Игорь, поэтому и не вылезаю из квартиры сутками. Будем закрываться и прятаться от этого города.

Он берет мою руку, гладит пальцы. Приятно. И нежно.

Отворачиваюсь от скучных монолиток без проблеска зелени, смотрю на своего мужчину. И таю. Растекаюсь по сиденью. Сочетание теплого воздуха, отходняка от ужасного побега по крыше растворяет напряжение, и. Это ощущается долгожданным избавлением от боли.

Игорь смотрит на дорогу, гладит меня по руке.

Надо же, какой он оказался.

А ведь я чуть было не запуталась в нем.

Вспомнить хотя бы мой страх, мою дурацкую попытку побега.

Все же, сердце не обманешь, как я взглянула на него первый раз, когда он под пулю прыгнул, меня защищая, так и остался Игорь Ольгович моим героем навсегда.

Мы сворачиваем с большой дороги и заезжаем в красивое место.

Здесь очень тихо, деревья большие и дома старые, хотя и выглядят отлично.

Это наверняка исторический центр.

Я, кажется, что-то такое видела на картинах и фотографиях. Патриаршие пруды? Нет?

Спрашивать у Игоря желания нет. Наверно, потому что неважно. Это все.

Здесь, в центре, не такое сильное движение.

Мы заезжаем в тихий двор под арку и останавливаемся у закрытых кованных ворот. Игорь выходит из машины, оглядываясь настороженно по сторонам, вводит код на замке ворот. Они медленно раскрываются, пропуская нас.

Двор поражает чистотой и красотой. Кусты и деревья все огорожены коваными заборчиками, асфальт ровный, у подъездов не просто лавки, а произведения кузнечного искусства.

— Кто здесь живет? завороженно рассматриваю я балконы на колоннах и большие окна квартир, в которых потолки, наверняка, не меньше четырех метров.

— Да придурок один. Но ему лучше не знать, что я его так называл, Игорь подмигивает мне и притягивает к себе, сладко и долго целует. Смелая моя лисичка. Не бойся ничего, все позади. И на него внимания не обращай. Он придурок, Но не идиот.

Игорь гладит меня по нижней губе, я завороженно смотрю в его светлые, такие безумные глаза… Интересно, а можно в машине заниматься любовью? Я бы попробовала.

— Чуть позже, Лапа, хрипит он, через силу отнимая пальцы от моего лица. И меня даже не удивляет, что он так легко угадывает, о чем думаю… Мы на одной волне. И понимаем друг друга с полувзгляда. Это же так логично. Так правильно.

Игорь пристраивает машину ближе к подъезду. И все равно берет меня на руки, не дав ступить ногами, одетыми в шерстяные носки, на дорожку.