С женщиной постоянно происходили метаморфозы, которые держали Леонарда в напряжении. Она будто служила проводником, по которому шел мощный электрический ток, питавший его. Она менялась, как меняется погода в тропиках: ее чувства обрушивались грозой и ливнем, за которыми внезапно наступал полный штиль. Однако безмятежность сия была обманчива, полная мощных разрядов, она грозила в любой момент вызвать новую бурю, новое неистовство.

- Мне не терпится, - говорил он. - Я должен увидеть это.

- Не сейчас, - уклончиво отвечала она. - Слишком опасно.

- Кто-то еще знает?

- Мы можем навести на след.

Они стали любовниками через два месяца после первой встречи. Их знакомство долго было виртуальным и распалило воображение, жажду обладания друг другом, подстегиваемую жгучим ожиданием чуда, страшного и захватывающего приключения. Их интимная связь была странной… незавершенной, сдерживаемой… словно они боялись дать ей волю. Словно они понимали всю неосуществимость любви полной, безусловной и безраздельной.

- Я ощущаю себя как Синдбад-мореход, сошедший с корабля на зачарованный остров, - признавался господин Войтовский.

- Да, Леонард…

- Ты существуешь наяву или только в моих снах?

Она смеялась, выскальзывала из его объятий и отворачивалась, уходила в себя.

* * *

Ева стояла перед зеркалом уже одетая, когда зазвонил телефон.

- Славка! - крикнула она. - Возьми трубку, я опаздываю на занятия.

Она все еще давала уроки иностранного языка. Один-два клиента, желающие научиться говорить и читать по-испански, развлекали Еву, не давали потерять форму, попутно пополняя ее бюджет.

Сыщик сидел за кухонным столом в мрачных раздумьях. Поиски Марины Комлевой зашли в тупик - в принципе, нормальный ход событий. Он же сам отвергал легкие дела, где было заранее понятно, что к чему. Ему подавай интригу! Сложную загадку для недюжинного интеллекта! А кто ищет, тот, как поется в известной песенке, всегда найдет.

- Ты слышишь? - крикнула из прихожей Ева. - Телефон звонит!

Он нехотя поднялся, стряхнул оцепенение.

- Всеслав, это вы? - взволнованно спросил мужской голос.

- Стас? Что-то случилось?

Господин Киселев со свистом вдохнул в себя воздух.

- Ужас… кошмар! - выдохнул он. - Мы должны немедленно встретиться. Немедленно! Куда мне ехать?

- Погодите…

- Нет! - взвизгнул молодой человек. - Я не могу ждать! Это невозможно. Я вам звоню из машины.

- Где вы сейчас? - сдался Смирнов.

- На Шаболовской… я плохо соображаю. Веронику убили! Понимаете, что это значит? Следующий - я!

- Ка-ак? - опешил сыщик. - Не паникуйте, говорите спокойно. Кого убили?

- Вы что, оглохли? Грушину! Веронику! Ве-ро-ни-ку! Зарезали…

- Ева! - крикнул Всеслав, надеясь остановить ее. Но в ответ раздался хлопок двери. - Черт! Не успел. Это я не вам…

- Я… не знаю, куда мне бежать! - завопил Стас. - Сделайте же что-нибудь!

- Хорошо. Успокойтесь, остановите машину и посмотрите вокруг. Что вы видите?

В трубке раздавался шум, прерывистое дыхание.

- Светофор… - хрипло произнес Киселев.

- Отлично. Сверните с дороги в какой-нибудь переулок и ждите меня. Алло!

- Да… я понял.

Через минуту Киселев доложил, где он находится.

- Я выезжаю, - сказал сыщик. - Если не попаду в пробку…

- Лучше на метро, - умоляюще прошептал молодой человек. - Я просто… умираю от страха. Мне даже не стыдно признаваться в этом.

- Ладно.

Смирнов в мгновение ока оделся и выскочил из квартиры. Белое небо сливалось со снегом, которым замело город. В холодном воздухе клубились облака пара. По пути к метро сыщик позвонил Еве.

- Когда ты освободишься?

- Часа в три. Потом перекушу в кафе и поеду на «Щелковскую», надо расспросить, кто арендовал помещение. Это тепличное хозяйство не дает мне покоя, - сказала она.

- Будь осторожнее.

Он не стал сообщать Еве о смерти Вероники. Сначала следует самому выяснить, что произошло. Может быть, Киселев поднял ложную тревогу?

Но Киселев ничего не придумал. Он сидел в машине ни жив ни мертв - бледный, с трясущимися руками.

- Не знал, что у вас есть автомобиль, - улыбнулся Всеслав, наклоняясь к приоткрытому окошку.

Молодой человек вздрогнул, повернулся.

- Это папин. У вас есть сигареты? Дайте…

Смирнов сел на переднее сиденье, они закурили. Стас рассказал, как он узнал о смерти Вероники.

- Я ей вчера вечером звонил - поболтали о том о сем. Чувствую, Вероника никакая: вялая, безучастная, отвечает только из вежливости. А сегодня рано утром отец собрался уезжать на соревнования по плаванию, в Венгрию… там у них какой-то турнир, - и попросил проводить его. Это у нас вроде доброй приметы: если я везу отца в аэропорт, его пловцы обязательно вернутся с наградами. Я в банке заранее предупредил, что приду позже, и мы поехали.

- Когда отца нет в Москве, машиной пользуетесь вы?

- Да, - кивнул Киселев. - По доверенности. Я его в аэропорт доставил, попрощались… еду на работу, а Вероника из головы не выходит. Как она там? - думаю. Решил позвонить: набираю ее номер… длинные гудки. И так раз за разом. У меня, честно, сердце екнуло. Не дай бог, случилось что-нибудь! Мысли плохие забегали, все из рук валится. И понимаю, что она могла выйти в магазин, например, или прогуляться… а тревога не унимается. Едва дотерпел до одиннадцати, плюнул на все, оставил дела - меня будто магнитом потянуло туда, к ее общежитию. Забежал по дороге в аптеку, купил успокоительного, потом в супермаркет, за продуктами, - и к ней. Приехал часам к двенадцати, а там уже… милиция, «Скорая»… в общем, у меня волосы на голове зашевелились. Я сразу догадался: что-то с Вероникой. Увидел ее соседку… она бросилась ко мне, рыдает, трясется вся… «Веронику убили!» - бормочет.

Стас замолчал, сделал несколько глубоких затяжек - дым сизоватым облачком потянулся в приоткрытое окно.

- Кто вызвал милицию? - спросил сыщик.

- Соседка и вызвала. Она иногда заходила, хлеб приносила, молоко. Знаете, Марина и Вероника были очень друг к другу привязаны, больше, чем родные сестры. Они выросли в детском доме, а там люди умеют ценить родство - кровное или душевное, - потому что жизнь их лишила этого с самого детства. Когда Марина однажды не вернулась домой, Вероника восприняла ее исчезновение как глубокую личную трагедию, которая повергла ее в депрессию. К горю прибавился страх, ужасная смесь. Вероника затворилась в комнате, никого не хотела видеть… Нам с вами не понять.