В последние три недели ему казалось, что хуже, чем ему тогда было, быть не может.

Идиот! Тогда еще можно было все изменить.

Теперь изменить что-то невозможно.

Зазвонил городской телефон. Николай, тяжело поднявшись, вышел в прихожую, взял трубку.

Звонила какая-то тетка с Нининой работы. Помощь ему не нужна, сообщил Николай. Когда будут похороны, он скажет. Женщина сочувствовала, выражала соболезнования.

Ему хотелось швырнуть трубку, но он молча слушал. Потом, правда, спохватился, спросил, когда дама видела Нину в последний раз. Полученную информацию нужно было обдумать, жена два последних дня на работе не появлялась.

Положив трубку, он вернулся к компьютеру. Понимал, что служебная почта едва ли что-то подскажет, но начал с нее. Удаленный доступ он сделал Нине сам еще в прошлом году. Тогда пару дней стояли сильные морозы, Нина простудилась, не настолько, чтобы брать больничный, но не хотела сморкаться и кашлять, заражая коллег. Тогда Николай и уговорил жену работать на удаленном доступе.

Тогда в его жизни все еще было ясно. Он казался себе невероятно счастливым.

За несколько последних дней непрочитанных писем скопилось штук двадцать. Он прочитал все, понимая, что напрасно теряет время.

Когда-то он уговаривал Нину найти работу поинтереснее и искренне жалел жену, не представляя, как можно изо дня в день рассылать бумажки. Сам он от такой работы помер бы от скуки через неделю. Нина фыркала, дергала головой, и Николай от нее отстал.

А жалеть не перестал. Он всегда ее жалел, с первой минуты как увидел.

Работать в полугосударственной конторе, куда Нина приехала на его счастье и беду, Николаю нравилось. И начальница, Нинина родственница, Мария Семеновна нравилась. За глаза коллеги звали ее Машенька. На Машеньку бабка была похожа мало, но имя прижилось.

Машенька все время суетилась, лезла в работу подчиненных, страшно их этим раздражая, давала глупые советы и обижалась, когда ими пренебрегали. Правда, на поверку выходило, что советы не были очень уж глупыми, они оказывались полезными. Машенька умела видеть тонкости, которые становились заметными только с большим инженерным опытом.

Жаль, что бывшей начальницы не стало через год после его знакомства с Ниной. Тогда они уже были женаты, и Николай на похоронах стоял рядом с родственниками жены.

Со служебной почтой было покончено, он открыл Нинину личку.

Тут писем было еще меньше. Интернет-магазины присылали инфу о скидках. Некий сайт сообщал о новых концертах и выставках. Николай не помнил, чтобы жена любила посещать выставки. Впрочем, он многого о ней не знал, как выяснилось три недели назад.

Николай закрыл глаза, покачался в кресле. Хотелось спать, но он знал, что не заснет.

Он никогда не спал, когда его мучила какая-то проблема.

В тот далекий вечер, когда недовольная насупленная Нина появилась в лаборатории, проблем хватало у всех. Установка, которую готовили к сдаче заказчику, никак не хотела работать в нормальном режиме.

Он тогда обернулся на стук открывшейся двери и равнодушно посмотрел на заглянувшую девушку. Девчонка тоже на него посмотрела, потом взглянула на висевшую на двери табличку с номером офиса и робко переступила через порог.

С непривычки ходить по лаборатории было тяжело, валявшиеся на полу провода требовали большого внимания. Девушка споткнулась через пару метров. Она упала бы, если бы он не успел ее подхватить.

Схватил он ее неловко, пониже спины. Она оттолкнула его руки и посмотрела не то с обидой, не то со злостью. Ей было стыдно, что она такая неуклюжая.

На правой коленке в джинсах была дырка, через нее виднелась бледная кожа. Он до сих пор помнил, как ему тогда захотелось поцеловать Нинину коленку, чтобы девочка не сильно расстраивалась.

Николаю тогда было и смешно, и жаль девчонку.

Он и потом часто ее жалел. Жалел, даже когда узнал, что кажущееся счастье настоящим никогда не было.

Таблетки не смогли заставить голову хорошо работать. Николай оторвался от компьютера, сварил кофе. Кофе он не любил, но знал, что он повышает работоспособность.

* * *

Машин у подъезда почти не было, город заметно пустел в выходные. Федор поставил машину почти напротив двери. Обычно здесь стояло желтое такси. Оно принадлежало веселому парню-кавказцу, снимавшему квартиру на одном из верхних этажей.

– Хочешь, погуляем? – предложил Федор.

Почему-то они, живя рядом с парком, гулять ходили редко. Предпочитали бродить по улицам, да и то нечасто.

В будни Федор уходил рано, приходил поздно. А в выходные находились какие-то дела, они ездили в гости к родителям, изредка встречались с друзьями или просто сидели дома.

Федор любил бездельничать с книжкой в руках, а Дана старалась, чтобы все было так, как он любит.

– Не хочу. – Она дождалась, когда он подергает дверцу машины. Зачем нужно дергать запертую дверь, она не понимала, но к привычкам мужа относилась с уважением. – Я хочу позвонить Любови Сергеевне.

Федор, открыв дверь подъезда, посмотрел на нее с усмешкой.

– Соседка Лена не дает тебе покоя?

– Не дает, – улыбнулась Дана. – Откуда ты знаешь, что я хочу спросить про Лену?

– Я все про тебя знаю, – серьезно объяснил он и вызвал лифт.

Лифт в подъезде недавно заменили, новый ездил медленно, и Дана его не любила.

– Что ты про меня знаешь?

– Что ты дурочка.

Отперев квартиру, муж сразу отправился переодеваться. Дана знала, что он сделает дальше – плюхнется на диван и, подложив руки под голову, начнет следить за ней глазами.

– Я хочу позвонить Любови.

– Позвони, – сдавшись, согласился Федор и пожаловался: – Упрямая ты.

Дана медленно расстегнула блузку, повесила одежду в шкаф, надела домашнее платье. Платье Дана купила в киоске подземного перехода. Платье было совсем дешевым и ужасно ей нравилось. Федору оно тоже понравилось, но он недоуменно хмыкнул, узнав, где она его купила. Федору нравилось, когда она покупала дорогие вещи. К обязанности содержать семью он относился серьезно.

– Сергей был в Москве, когда разговаривал с Любовью, и она ему сказала, что Веру убили. А тетке сказал, что еще в Штатах.

– Откуда ты знаешь? – это Федор спросил, уже лежа на диване.

– Не знаю. Догадываюсь. – Дана села рядом с мужем, немного его подвинув.

– Это не имеет значения.

– Я понимаю, Федь. Я понимаю, что дело в компромате. Но… Любови я хочу позвонить.

– Ну позвони.

– Ты почему-то сегодня совсем на меня не кричишь.

– Потом, – поморщился он.