И конец наступил.

* * *

Сегодня на занятия не привели ни одного ребенка.

С первого июня центр закрывался на каникулы, и в последние рабочие дни родители старались не мучить детей дополнительными занятиями. В прошлом году было то же самое.

Дана поболтала немного с преподавателем лепки, умным интеллигентным старичком Александром Семеновичем и вернулась в музыкальный класс. То есть вернуться она не успела. Она отпирала дверь, когда жесткая сильная рука схватила ее за плечо и втолкнула внутрь.

В зале Сергей схватил ее другой рукой и больно потряс за плечи.

– Вы что?! – ахнула Дана. – С ума спятили?

На какой-то момент ей действительно показалось, что она имеет дело с сумасшедшим. Серые глаза смотрели на нее с такой злобой, с какой нормальные люди не смотрят.

– Доигрались? – Сергей еще тряхнул Дану напоследок, отпустил и отвернулся.

Она тоже отвернулась. Отошла на безопасное расстояние и села на ближайший стул. Стулья предназначались для родителей, желавших наблюдать за занятиями.

Он был прав. Нина осталась бы жива, если бы не она, Дана.

Сергей прошелся по залу, подошел к пианино, беззвучно провел пальцем по клавишам.

– Нина, это та, с которой мы ходили к гайд-парку? – Он повернулся к Дане, а смотрел мимо.

– Да, – кивнула она.

– Когда и как ее убили?

– Я почти ничего не знаю. – Она вдруг почувствовала себя школьницей перед учителем и встала. Стоять было еще глупее, и она отошла к окну. – В четверг около одиннадцати недалеко от Бульварного кольца. Выстрелили из пистолета.

Сергей опять провел пальцем по клавиатуре.

– У тебя есть какие-нибудь предположения?

– Нет, – хмуро сказала Дана. – Компромат Нина могла передать только Игнату Силантьеву, это наш одноклассник, он сейчас занялся политикой. Но она ему ничего не передавала. Компромат ему передала я.

– Идиотки! – прошипел Сергей.

Он был тысячу раз прав.

– Еще кому ты что-нибудь передавала?

– Больше никому, – тяжело вздохнула Дана.

Еще в курсе Федор и Коля, но это не считается.

Сергей как-то сразу, почти мгновенно переместился, оказался рядом с ней и снова ухватил ее за плечо. Правда, на этот раз несильно.

– Послушай… Если… немедленно мне звони, поняла?

Он заглянул Дане в глаза, а плечо отпустил. Глаза у него больше не были бешеными, они стали печальными.

– Да, – кивнула Дана и глупо добавила: – Спасибо.

Он, не прощаясь, пошел к двери, но она успела его остановить:

– Когда вы вернулись в Москву?

– Что? – обернулся он.

– Когда вы прилетели в Москву из Штатов?

Он постоял, с любопытством посмотрел на Дану и резко выдохнул:

– Не твое дело!

Дверь закрылась бесшумно. Дана думала, что он хлопнет ею с грохотом.

* * *

Файлы на флешке Николай просматривал снова и снова и все яснее понимал, что это ничего ему не даст. Интуиция подсказывала, что решение где-то в другом месте. Совсем рядом.

Позвонила мать, осторожно посоветовала:

– Коленька, тебе нужно ходить на работу. От того, что ты себя изводишь, никому лучше не станет.

Он не знал, что себя изводит.

– Надо ходить на работу, отвлекаться. Пережить горе тяжело, но его надо пережить.

– Похороны в среду, мам, – перебил он. – Будет известно насчет времени, позвоню.

Положить телефон он не успел, аппарат зазвонил снова. Номер высветился незнакомый.

– Это Борис, – представилась трубка.

В первый момент Николай не понял, кто такой Борис, но тут же узнал голос.

– Мои соболезнования! Если помощь нужна, скажи.

– Спасибо. Справляюсь.

– Когда похороны, известно?

– В среду.

– Коля…

– Да?

– Мои соболезнования.

Отложив телефон, Николай снова уставился в дисплей.

Нина Бориса терпеть не могла, почти ненавидела.

Больше, чем его, жена не выносила только жену Бориса Варвару.

Собственно, вся их вина была только в том, что Боря приходился Нининому отчиму сыном.

Семейные торжества для всех превращались в мучения.

Даже теща, за которой Николай не замечал особой чуткости, старалась по возможности не собирать членов семьи вместе. Но удавалось это не всегда. Пару месяцев назад у отчима был юбилей, и встретиться с Борисом и Варей пришлось.

Все проходило, как всегда. Нина с холодной улыбкой здоровалась, вежливо передавала родственникам блюда с закусками, отвечала на вопросы, когда их задавали, и со злостью смотрела в пространство. Пожалуй, это были те редкие моменты, когда Николай по-настоящему злился на жену.

Ему Борис нравился. И Варя тоже.

Пара не держалась за руки и не старалась продемонстрировать свою близость, но она неуловимым образом была всем видна.

Николай сомневался, что то же самое можно было сказать про них с Ниной. Раньше его это огорчало. До того момента, когда Нина на его глазах прильнула к чужому мужику.

Снова зазвонил телефон. Агент сообщил, что прощание в морге назначено на одиннадцать. Потом он заговорил про автобусы, ресторан, но все это Николаю было неинтересно, и он парня оборвал. Он сразу сказал агенту, чтобы все заказывал по максимуму.

Теперь надо было позвонить теще.

– В одиннадцать, Вероника Анатольевна, – доложил Николай.

– Все остальное ты продумал, Коля? Автобусы? Ресторан?

– Да, – соврал он. – Конечно.

Хорошо, что есть агент, который думает за него.

Или, наоборот, плохо? Занимался бы сейчас рестораном, а не таращился в дисплей, холодея от тоскливого понимания, что вернуть уже ничего нельзя.

Теща отключилась. Он выпил на кухне холодной воды из крана, потому что бутилированная закончилась. Возвращаться к компьютеру не стал, остановился около окна, равнодушно глядя на зеленеющий внизу двор.

Сквозь зелень просвечивала пустующая детская площадка.

У Бориса и Вари было трое детей.

Их Николай видел всего пару раз, и оба раза ему было стыдно за Нину, которая детей почти не замечала. Конечно, претензий он ей не высказывал и замечаний не делал, он никогда никому не делал замечаний и не высказывал претензий, но в такие моменты Нина начинала казаться ему чужой незнакомой женщиной, непонятно каким образом оказавшейся рядом.