– Мария, – пророкотал Джо, – да, я на том же континенте, но мне некогда проведывать Баако. С мальчиком наверняка все в порядке, небось уже со всеми джунглями знакомство свел.

Джейн с радостью отвлеклась и стала слушать. За несколько дней она узнала здоровяка получше. У него была девушка, которая вместе со своей сестрой работала в какой-то лаборатории в Германии. Ковальски как раз навещал их, когда его вызвали в Лондон.

Напарница великана, Сейхан, охраняла коридор возле номера.

Заскрипел от тяжести диван. Джейн повернула голову и увидела Дерека – тот скинул обувь, взгромоздил ноги на кофейный столик и потер глаза. Джейн заметила дырку на его левом носке, на месте большого пальца, и отчего-то умилилась. Выходит, в повседневной жизни он такой рассеянный, что забывает купить новые носки.

Молодой человек проследил за взглядом Джейн, поджал пальцы в бесплодной попытке спрятать дырку и широко улыбнулся.

– Если ты помнишь, времени на сборы у нас не было.

Джейн негромко рассмеялась – неожиданно для себя.

– Я хоть в носках. – Улыбка Дерека стала шире.

Она подобрала под себя босые ноги.

В телевизоре вдруг пронзительно затараторили, и Джейн с Дереком посмотрели на экран. Там кричал по-арабски и тыкал пальцем в репортера мужчина в халате – местный имам, явно очень возбужденный.

– Что он говорит? – спросил Ковальски.

Джейн начала переводить.

– Призывает не слушать предупреждение Министерства здравоохранения и не избегать людных мест, а, наоборот, всем приходить на молитву в мечети. Да еще приводить больных – о них, мол, нужно молиться, нечего бежать за помощью к врачам. Бред! Тогда счет зараженных пойдет на тысячи!

– Имам считает эпидемию наказанием свыше. – Дерек сел прямо. – Думает, будто спастись можно, лишь вымолив прощение.

Джейн прислушалась.

– Теперь имам рассказывает, как он возносил молитву вместе с одним больным. Этот человек якобы говорил на неведомых языках, и у него были видения: тучи саранчи, перекрывающие свет солнца; люди, умирающие возле кроваво-красных рек; молнии, разрывающие небеса…

– Так я и думал, – покачал головой Дерек. – Быстро же они приплели сюда казни египетские.

Джейн услышала, как имам произнес имя отца.

– Тихо!

Она слушала и холодела все сильней.

– Выключи ты его. Он просто псих. – Дерек подсел ближе, обнял ее.

– Что сказал имам? – не отставал Ковальски.

Рэнкин отключил пультом звук телевизора.

Джейн забилась в диванные подушки поглубже.

– Сказал, что отец был сосудом Божьего гнева. Мол, он пошел в пустыню искать доказательства Исхода, а потом обрушил на наш мир те самые казни – так Бог решил покарать людей за постыдные деяния.

Дерек развернул ее к себе лицом.

– Джейн, этот чертов имам просто демагог, паникер и приспособленец. Он прицепился к казням и карам по одной-единственной причине: из-за шумихи вокруг теорий твоего отца. Их освещали в новостях два года назад, когда пропала экспедиция. Тогда такие же религиозные фанаты заявляли совсем другое: мол, люди пропали потому, что Гарольд посмел искать правду об Исходе при помощи науки, а не через веру.

Дверь номера распахнулась, и все вздрогнули.

Вошла Сейхан и объявила, прижимая наушник к уху:

– Грей на подходе.

– Уже едем? – нахмурился Ковальски.

– Нет пока. С Греем Монк и доктор Кану. Они хотят сперва что-то обсудить.

– Что? – Дерек встал.

– Какие-то новые казни. – Сейхан в упор глянула на Джейн.

Та перевела глаза на беззвучную картинку в телевизоре. Раскрасневшийся имам орал на репортера. В углу экрана висела фотография отца. Джейн хотела верить Дереку и не верить имаму, но кое-что ее тревожило.

Она неотрывно смотрела на беснующегося фанатика.

Вдруг он прав?

2 июня, 14 часов 07 минут по восточноевропейскому времени

Каир, Египет

Грей переступил порог номера и сразу ощутил в воздухе напряжение. Джейн Маккейб стояла, обхватив себя руками за плечи. Рядом маячил обеспокоенный Дерек. Ковальски с Сейхан перешептывались и поглядывали на телевизор с отключенным звуком.

Как только в комнату вошли Монк и Илеара, Джейн разняла руки и шагнула вперед.

– Что еще за новые казни?

Грей сказал своим спутникам:

– Введите ребят в курс дела, потом позовите меня.

Он нырнул в соседнюю спальню. Глянул на часы, достал спутниковый телефон. В округе Колумбия сейчас начало девятого утра. Пора звонить брату.

Пирс прикрыл двери и набрал номер мобильного. Ответили через несколько долгих гудков.

– К… кто это? – раздался сонный голос.

– Кенни, это Грей.

– А, привет. – Брат прокашлялся. – Который час?

– Да какая разница! – Грей ощутил привычное раздражение. – Ты просил перезвонить. Что случилось? Отец в порядке?

– Да… нет. Черт, не знаю я.

– Выкладывай. – Грей стиснул трубку.

– Вчера я был в доме престарелых. Отца изолировали. Меня к нему пустили не сразу, сперва заставили надеть перчатки, маску и халат. Такая морока!

Грей закатил глаза.

Рыдаю от жалости.

– Отец подхватил еще одну инфекцию. Резистентный стафилококк, что ли.

– Стафилококк? – Встревоженный Грей опустился на кровать. – МРЗА?

– А?..

– Метициллин-резистентный золотистый стафилококк?

– Да, точно. Врачи боятся сепсиса. Назначили целую кучу антибиотиков. Может, отец пробудет там дольше.

Замечательно… просто замечательно.

– Как он себя чувствует?

– То так, то сяк. У него с давлением что-то. И еще пятно какое-то появилось, за ним наблюдают – как бы не переросло в пролежень.

Грея накрыло чувство вины. Он мысленно увидел в постели тщедушную фигуру отца, привязанного к аппаратам и капельницам.

Последняя фраза отца по-прежнему преследовала Грея.

Дай мне слово.

Он подозревал, что речь шла вовсе не об обещании навестить отца перед смертью. В душе Грея засела другая фраза старика, сказанная чуть раньше.

Я готов уйти.

Это заявление сопровождала безмолвная мольба в глазах, просьба принять тяжелое решение – когда придет время.

Смогу ли я?