Как-то вечером Вера возвращалась из института вымотанная до предела. У нее с утра кружилась голова, во рту был противный, металлический привкус. Она шла и мрачно думала о необходимости общаться с Митей, сидеть с ним за одним столом, пить чай, улыбаться, в то время, как ей хотелось одного – плюхнуться в постель, накрыться одеялом и спать, спать, часов десять кряду, а то и больше.

Однако дома ее ждал сюрприз. Квартира оказалась пуста. Вера зажгла свет, повесила пальто в прихожей, вымыла руки и прошла в кухню. Ужин стоял в холодильнике нетронутый, на столе лежала записка: «Буду поздно, в институте сегодня банкет».

Вера рассеянно повертела бумажку в руке и уселась на табурет. Посидела минут пять, затем, поколебавшись, подвинула к себе телефон. Набрала Маринкин номер. Ей ответил чужой женский голос: «Марины нет. Что ей передать?»

«Она на работе?» – спросила Вера, понимая, что ведет себя глупо.

«Какая работа в такое время?» – недоуменно произнесла женщина.

Вера повесила трубку.

Итак, они вместе, Митя и Маринка. Конечно, вместе, тут и двух мнений быть не может. Что ж, она сама виновата: какой мужик выдержит такое наплевательское отношение?

Ей вдруг сделалось дурно, к горлу подкатил вязкий комок, низ живота сжал острый, болезненный спазм. Вера с трудом налила себе воды, выпила и проковыляла в спальню. Легла, взяла в руки мобильник.

Написать, что ли, Рустаму? Сколько можно? Он снова не ответит. Она не нужна ему, и нечего тешить себя иллюзиями. Господи, как же ей хреново! Может, стоит вызвать «неотложку»? Вдруг это что-то серьезное – приступ холецистита или какая-нибудь киста? Где же Митя, черт его побрал? Развлекается с Маринкой, а жена тут загибается одна-одинешенька.

Вера набрала номер мужа. Аппарат оказался выключен.

«Скотина!» – в сердцах проговорила она. Ей стало по-настоящему страшно. Боль внизу живота все усиливалась и была уже невыносимой. Кроме того, ощутимо прихватывало сердце.

Вера закусила губы, чтобы не разрыдаться, и тут сотовый ожил.

– Верка, чем занимаешься?

Она лежала, сжимая в руке телефон, и блаженно улыбалась. По лицу ее текли слезы. Динара! Значит, есть в этом мире у нее хоть одна близкая душа. Как она почувствовала, что ей нужна помощь?

– Динар, мне очень плохо. Очень.

– А что с тобой? – в голосе Динары не было слышно ни капли волнения, и, удивительно, на Веру это хладнокровие подействовало положительно. Сердце, во всяком случае, слегка отпустило.

– Не знаю, – проговорила она жалобно. – Пришла домой, и слегла. Живот болит, тошнит.

– Так ты, наверное, отравилась. Пошли мужа в аптеку, пусть купит желудочных лекарств.

– Мужа нет, – лаконично ответила Вера.

– Как нет? А куда это он делся на ночь глядя?

– Когда б я знала, – вздохнула Вера.

– Как у вас все запущено, – едко произнесла Динара. – Вы, я вижу, два сапога пара. Ладно, так и быть, приеду к тебе.

– Приедешь? – Вера почувствовала такую радость и облегчение, что не задумываясь, расцеловала бы Динару, если бы та была рядом.

– Приеду. Не помирать же тебе в одиночестве. Диктуй адрес.

Вера объяснила, как ехать.

– Скоро буду, – деловито пообещала Динара. – Ты пока лежи, а если станет совсем невмоготу, вызывай «ноль три».

– Ладно.

Вера, кряхтя и охая, расстелила кровать, разделась и легла снова. Боль стихла, но окончательно не проходила. Она поколебалась немного и вызвала «Скорую».

Бригада прибыла одновременно с Динарой, столкнувшись с ней в лифте. Врач, совсем молодой парень в очках и с бородой, широкими шагами прошел в комнату. За ним, виляя задом, прошмыгнула смазливая, похожая на лисицу, сестричка.

– На что жалуемся? – спросил бородатый, слушая Верин пульс.

– На все, – авторитетно заявила Динара, примостившаяся у постели на стуле.

Бородач глянул на нее недоуменно, но ничего не сказал.

– Клава, дай тонометр, измерим давление.

Лисичка услужливо открыла чемоданчик.

Парень вставил в ухо трубку, накачал грушу и стал слушать, сосредоточенно морща лоб.

– Девяносто на шестьдесят. Низковато для вашего возраста.

Вы гипотоник?

– Нет. Не знаю, – растерянно проговорила Вера.

– Что болит больше всего?

– Живот.

Бородатый велел закатать халат и долго ощупывал Веру холодными, жесткими пальцами.

– Аппендицита нет. В принципе, живот не острый, кишечной инфекции тоже нет. Остается гинекология. У вас есть какие-нибудь хронические заболевания?

– Нет, сейчас нету.

– Вас необходимо госпитализировать. Клава, подай телефон.

– В больницу? – испугалась Вера. – Нет-нет, я не хочу. Не надо.

– Как же не надо, когда вы в тяжелом состоянии! – Бородатый укоризненно покачал головой, – А вдруг нужна срочная операция? Нельзя рисковать. Клава!

Вера тихо заплакала. Динара поднялась со стула и села рядом.

– Ну что ты, не расстраивайся. Я уверена, ничего страшного нет. Съездишь в больницу, тебя обследуют, и отпустят дня через три.

– Я только что проходила обследование, – всхлипнула Вера. – Оно показало, что я полностью здорова.

– Женщина, не говорите глупости, – подала голос лисичка-сестричка. – Сегодня мы все здоровы, а завтра покойники. Есть болезни, которые развиваются стремительно, буквально за несколько часов.

– Клава! – строго произнес бородач. – Лучше тебе помолчать. Мешаешь.

Лиса послушно стихла. Вера, продолжая всхлипывать, слушала, как врач ведет переговоры с больницей.

– Ну вот, все в порядке. – Он положил трубку. – Одевайтесь и едем. Помогите ей, – обратился он к Динаре.

– Давай, вот так, потихоньку. – Та осторожно приподняла Веру под мышки.

В это время в двери заскрежетал ключ.

– Что здесь происходит? – Митя стоял на пороге комнаты и таращился на бородатого, сестру и Динару.

– Вы муж? – невозмутимо спросил парень. – Мы забираем вашу жену в больницу. У нее острые боли.

– Острые боли? – Казалось, Митя утратил всякую способность к соображению. Вид у него был совершенно обалдевший и какой-то сытый, точно он только что съел обед из четырех блюд.

– Что-то непонятно? – рассердился врач. – Чем стоять и мешать, лучше бы помогли. Не видите, ей плохо!

– Да, да, конечно. – Митя, наконец, ожил, засуетился. Подскочил к Вере, взял ее за руку. – Веруня, что с тобой? А, детка?

Вера молчала, вытирая слезы, катившиеся градом. Ей было нестерпимо жаль себя. Мало того, что жизнь так несправедлива к ней, что у нее отняли единственное счастье в лице Рустама, что муж откровенно изменяет, а лучшая подруга предает, так еще и непонятная болезнь, от которой, возможно, она умрет во цвете лет. И никто, никто не прольет по ней ни слезинки!