Невельской не спешил с ответом. Прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца и щурясь на своего спутника, он каким-то образом понимал, что ответ, в общем-то, и не нужен.

Станция железной дороги, откуда они собирались отправиться в Лондон, больше напоминала морской вокзал. Во всяком случае, количество моряков — с кораблей как военных, так и купеческих — многократно превосходило здесь любой набор обыкновенных пассажиров, путешествующих по суше. Редко-редко где в этой массе морских мундиров, бескозырок и фуражек могло промелькнуть гражданское платье или цилиндр, еще реже заметно было женское личико, вместо которого отовсюду на вас равнодушно таращилась общая сильно обветренная и загорелая физиономия моряка сразу всех возможных флотов и торговых компаний. Физиономия эта выражала одновременно радость и оживление от встречи с твердой поверхностью, способной выдерживать все это скопление народа, саму станцию и вползающий на нее поезд, но также и то плохо скрываемое чувство неловкости и собственной неуклюжести, предшествующее скорому возвращению в родную, зыбкую, но при этом очень понятную почти каждому тут стихию.

— А я вам скажу, что за паром все-таки будущее, — проговорил господин Семенов, поднимаясь по железной лесенке в небольшой уютный вагон и указывая рукой вдоль поезда — туда, где зашипел в этот момент окутанный клубами дыма и пара локомотив. — Эпохе парусов приходит конец. Хоть вы, разумеется, со мной не согласитесь.

— Напротив, — ответил Невельской, проходя по вагону сквозь толпу шумных иностранцев и усаживаясь в глубокое кресло у окна. — Я с вами совершенно согласен.

— Не станете спорить?

Господин Семенов с недоверием посмотрел на моряка, снявшего фуражку и положившего ее покойно себе на колени.

— Ни в коем случае, — качнул головой тот.

— Странно. Я думал, у вас у всех обычай резать горло любому, кто заикнется только про паровую машину.

— Отнюдь, — пожал плечами Невельской. — Парусная система действительно изжила себя. Победит всегда то, что устроено проще, а на любом судне парусов до тридцати штук. И у всякого свое собственное предназначение. На любое дуновение ветра свой парус имеется. Корабль как девушку наряжаем. Для родных — одно платье, для гостей — другое, для выхода — третье, для прогулки в лес — четвертое, — и так без конца, без счета. А должно быть просто — оделась и пошла.

Господин Семенов, удивленно подняв брови, даже рассмеялся:

— Это хорошо, что вас девушки теперь не слышат. Они бы вас растерзали.

— Пускай, — улыбнулся в ответ Невельской. — Только сейчас уже никто больших парусных судов строить не будет. Скоро и старые все переделают на паровые. Англичане вон практически готовый корабль в местном адмиралтействе разобрали. Машину хотят в него поставить.

Снаружи, где уже почти никого из толпившейся до этого массы моряков не осталось, долетел приглушенный расстоянием и стенками вагона свисток.

— Отправляемся, — с довольным видом сказал господин Семенов и плюхнулся в кресло рядом с Невельским. — Обожаю Лондон!

Поезд вздрогнул, как внезапно проснувшийся зверь, и двинулся вдоль платформы. Море, корабли, чайки — все это оставалось за спиной.

— А что вам известно о деятельности нашей Российско-Американской компании[48], дорогой Геннадий Иванович? — спросил господин Семенов после продолжительного молчания, которое потребовалось ему на то, чтобы заскучать от вида однообразных английских полей и лужаек за окном поезда.

— Немногое, — ответил Невельской. — Почему вы об этом спрашиваете?

— Так… Случайно на ум пришло… Впрочем, вы ведь проявляли некоторый интерес к положению нашему на отдаленном востоке. Разве нет?

От мечтательной и томной сонливости, с которой он всего минуту назад смотрел в окно, на лице господина Семенова не осталось и тени. Моряка сверлил взгляд хорошо выученной собаки, почуявшей дичь.

— Нынче многие этим вопросом интересуются, — сказал Невельской. — Особенно после утраты наших земель в Калифорнии.

— Да-да, разумеется. В журналах уж только ленивый о том статьи не писал. Господин Баласогло из ведомства графа Нессельроде, говорят, целый проект экспедиции на Амур составил. Знакомы вы с ним?

— Да.

— А с его проектом?

— В общих чертах.

— В общих чертах… — задумчиво повторил за ним господин Семенов. — А знаете, что я вам посоветую, дорогой Геннадий Иванович? Вы поостерегитесь в дальнейшем.

Невельской подождал продолжения фразы, но его не последовало.

— Чего я должен остерегаться? — спросил он.

— Да вот хотя бы того же господина Баласогло. Он в неприятную историю скоро угодит, и вам совершенно незачем быть в этот момент рядом.

Невельской озадаченно посмотрел на своего собеседника, пытаясь уловить связь между темами в их разговоре, который господин Семенов строил согласно какой-то своей прихотливой логике, перепрыгивая с одного на другое, но тот уже вновь обратился к тому, с чего начал беседу после отъезда из Госпорта.

— Российско-Американская компания скоро к Амурскому лиману отправит бриг. Под командой поручика флотских штурманов Гаврилова. И судно у него носит название «Константин». Улавливаете иронию?

— Нет.

— Ну как же! Будто специально старались, бриг подбирали. У нас великий князь Константин Николаевич, так у них извольте — судно названо в его честь! Это не может быть, чтобы совсем без умысла, уж поверьте.

— Да в чем же здесь умысел?

— А в том, дражайший мой Геннадий Иванович, что бриг под командованием этого самого поручика до лимана дойдет и там встанет. Хотя приказ у него — исследовать устье на предмет судоходности, а главное — на предмет возможности захода крупных боевых кораблей из океана в Амур.

— Тогда почему же он встанет? — в недоумении спросил Невельской.

— А-а! — торжествующе протянул господин Семенов с таким выражением, какое бывает у взрослого, когда тот собирается объяснить ребенку, что Земля на самом деле круглая. — Вот здесь-то у нас и разгадка. Встанет он, потому что впереди будут одни мели, а судно ему в Компании велено непременно сберечь. На шлюпках же не сможет исполнить приказа по нехватке времени, поскольку выйдет в море уж никак не раньше конца июля, и эта задержка, поверьте, тоже будет намеренной. Затем вернется в Аян и доложит, что устье Амура кораблям недоступно и что кругом там одни пески.

— Как вы можете знать это до возвращения корабля?