— Сломался, пробовали чинить.

Борщёв кивнул и запыхтел, будто аппарат стоил один миллион долларов или не мог выйти из строя.

Наконец, ревизия генерального закончилась. Он пару кругов навернул по кабинету, потрогал столы и стулья, повертел в руках пульт от давно нашего смертью храбрых кондиционера. Нахмурился, когда понял, что тот не откликается на нажатия. Буркнул нечто нечленораздельное про отвратительное состояние вещей в офисе и укатил в кабинет Коршунова.

Так как время неумолимо близилось к шести часам, мы с коллегами начали собираться по домам. Машка кидала ехидные взгляды на меня, каждый из которых кричал: “А что же ты не с Кириллом Витальевичем домой едешь? Неужели и правда поругались?” И я бы прокомментировала её молчаливую войну, если бы понимала, в чём вообще дело.

Страшные мысли одна за другой посещали меня. Тот факт, что Борщёв с недовольным видом зашёл к шефу в кабинет в конце рабочего дня, не нёс ничего хорошего. И первое, чего я стала бояться — разоблачения.

“Может, он передумал притворяться? Может, не хочет вылететь с работы? И снова воспользуется мной, как щитом? Тогда почему не сказал? Или просто испугался? Так вот почему он игнорировал меня! Решил втихую пойти на поклон к Колобку, а меня оставить крайней! Каков подлец!”

Осознание вспыхнуло в голове неожиданно, как гром среди ясного неба. Сердце болезненно защемило. Паника охватывала с головой и утаскивала в свои сети холодной волной.

Он решил сдаться. Открыть карты. Оставить меня без работы.

Именно в тот момент, когда в просторном кабинете оставалась лишь я, вышел Колобок. Хмурый генеральный пружинистой походкой направился в коридор. Мозг судорожно обрабатывал информацию и придумывал лучший выход из ситуации. Я замерла на минуту. Внутренние сомнения не давали кинуться за начальником и умолять о прощении.

Этого я точно не хотела. Пусть даже на кону стояла работа. Ползать перед ним на коленях было уже слишком. Борщёв слишком безразлично относился ко мне, как к своему работнику, и сердце кричало о том, что он не стоил таких усилий. Однако сидеть сложа руки я тоже не собиралась — можно было просто объяснить всю ситуацию и обернуть всё в свою сторону.

Без пикантных подробностей.

Я быстро сбросила раскиданные на столе вещи в сумку и побежала следом за Семёном Михайловичем. Мысленно при этом надеялась, что он в хорошем настроении. Или даже в отличном. Чтоб наверняка.

— Эвелина! — громкий окрик пригвоздил к месту аккурат напротив лифта. Борщёв тоже затормозил и обернулся, застигнутый врасплох басом Коршуна. Я лишь опасливо зыркнула на генерального в надежде заметить хоть какие-то подсказки, что же происходило в стеклянном кабинете последние двадцать минут. Но на круглом лице с поросячьими глазками застыла лишь маска удивления и…уважения?

О чем же они общались?

— Я же сказал, что не задержусь, — ласково пожурил Кирилл Витальевич, приблизился и без всякого предупреждения прижал меня огромной лапищей к себе. Грубая ладонь пару раз очертила изгиб талии и переместилась на бедро.

Специально. На глазах у Колобка. Неужели не проболтался? Неужели наше тайное соглашение действовало?

Семён Михайлович заинтересованно разглядывал нас и задумчиво жевал губу. И без того красное лицо стало пунцовым, а ноздри вздымались, как у разъяренного быка.

— Хотела сбегать за капучино, — пропищала и натянула самую широкую улыбку из всех имеющихся в арсенале. Кирилл Витальевич только склонил голову, легко чмокнул меня в макушку и подмигнул.

Была ли это подсказка к определенным действиям? Или спонтанный знак?

"Точно не просказался, иначе бы вел себя совсем по-другому. Но всё равно что-то не так. Слишком странно и напряженно."

Мужчина нажал на кнопку вызова лифта углом своего портфеля и им же махнул застывшему Борщёву.

— До завтра, Семён Михалыч.

— До свидания, — моментально повернулась к генеральному и стрельнула ещё одной ослепительной улыбкой. Наповал.

Он вместо ответа открыл рот и скривился, словно собирался сказать нечто важное, сокрушительное, изобличающее нас с Коршуном, но неожиданно передумал. Резко развернулся и растворился в темноте.

Свет в коридоре погас, отчего я вздрогнула. Зазвенели ключи, шеф закрыл дверь. Тёплая огрубевшая рука аккуратно взяла мою ладонь, и уже через пару секунд освещение пожарной лестницы заставило сердце биться ровней.

Кирилл Витальевич спускался вместе со мной. Без лишних слов и ворчания. Степенно и плавно. И я чувствовала, что так и должно быть. Так правильно.

Знакомая белая иномарка весело подмигнула фарами, когда мы шли по парковке. Уговаривать меня подвезти уже было не нужно, я сразу юркнула в салон и втянула запах яблока.

Коршунов немного повертелся около авто, заглянул под капот и тяжело вздохнул, ведь избегать моего общества весь вечер не удалось. Хотя он явно этого желал.

— Я вижу, что вы от меня прячетесь, — без колебаний затараторила, как только мужчина сел в салон и закрыл за собой дверь. Упускать возможность поймать его с поличным было нельзя. — Если бы вы попытались залезть под машину, пожалуй, я бы пошла домой пешком. Потому что всё это, — всплеснула руками беспомощно, — того не стоит. Может, всё же расскажете правду в лицо и покончите с этим?

Он пару раз непонимающе хлопнул ресницами.

— Что за правду вы имеете в виду? — осторожно уточнил Коршун и сощурился.

Уверенность в своих словах куда-то подевалась, на смену ей явилась нервозность. Кирилл Витальевич не планировал отступать.

— Забудьте, — помотала головой и вздохнула. — Почему вы меня избегали весь день?

Озвучить основной вопрос, не передумал ли Коршунов на счёт нашего спектакля, я не решилась. Было слишком страшно слышать ответ.

— Я не… — начал мужчина уверенно и запнулся. Он неловко поерзал на сидении, вцепился пальцами в руль, отчего костяшки побелели, и отвернулся. — Просто слишком много дел.

Расплывчатый ответ говорил только об одном — Кирилл Витальевич соврал. То ли оттого, что не доверял, то ли потому что и сам не знал реальной причины своего поведения.

Расстроенная ответом, я кивнула и повернулась к окну. Нас ожидала напряжённая поездка, в конце которой меня, конечно, никто не проводил до двери. Начальник уехал сразу, стоило мне вылезти из авто и захлопнуть за собой дверь.

Очевидно, Коршунова больше не волновал тот факт, что в моём доме жила бухгалтерша, а в соседнем дворе сам Борщёв. И это пугало.

Единственная, с кем можно было обсудить эту тему и не мучиться от недомолвок, была Светка, поэтому на следующий же день я побежала к ней на этаж. Подруга поняла без слов моё тяжёлое состояние, налила чай, достала из маленького холодильника парочку упаковок с тирамису и с укором