– Ага, пати, – ядовито сказал привратник, оглядываясь на трясущихся дам. – Одна дрожит, вторая в позу встала. Чего-то фурия бледная…

– Эй, Зоя Валерьяновна, выходь! Славик ничего плохого не сделает.

Но фурия продолжала трястись и что-то бормотать. Привратник прислушался и плюнул. Бабка помирать со страху собралась, не иначе.

– Не тронь меня, смертушка дорогая, – шептала она, – у меня еще счет за електричество не оплачен, завещание не написано… Там шапка каракулевая… пять штук. Сервиз чехословацкий доченьке… семь штук. Простыни ГДРовские Людке завещать…

– Уходи, проклятая тьма! Уходи в жуткие чертоги свои! – закричала вдруг Галаэнхриель, срывая с себя плащик и начиная кастовать что-то по-эльфийски тягомотное .

И Славик залип. Еще бы. Не каждый день увидишь светлую эльфийку в прозрачном платьишке.

– Дура! Оденься! Мало тебе орков было? Говорю, Славик – свой.

– Да? А, ну тогда ладно, – спокойненько сказала Галаэнхриель, отряхивая плащик и натягивая его на плечи.

– Тьфу! Вуайеристка! – в сердцах сказал привратник и обратил свой взор на Зою Валерьяновну. Та все никак не хотела принимать реальность, глядя на лича широко распахнутыми желтыми глазами, в которых плескался суеверный ужас.

– Зоя Валерьяновна! Это Славик, друг мой. Лич… Ну, то есть, проклят он, понимаешь, – принялся вдохновенно врать привратник и вспоминать фольклор, чтобы привести бабку в чувство. – Полюбил он девицу прекрасную, а мать ейная ведьма была. Теща, чего с них взять… И прокляла Славика. И он теперь вот такой, а был нормальный.

– Правда? – прошептала Зоя Валерьяновна, вглядываясь в лича и тут же снова зажмуриваясь, – ой, нет, не могу. Страх-то какой… То есть, он не смертушка моя?

– Не смертушка.

– Ну так бы сразу и сказал, – уже спокойно ответила Зоя Валерьяновна, разглядывая Славика без прежней опаски, – да, с тещами не сладить. Я сама теща, знаю.

Привратник перевел дух. Ну, вроде бы все закончилось хорошо. Осталось узнать, что тут делает лич. Была, правда, еще одна нехорошая мысль – привратник подсознательно ожидал западла от светлой и фурии, но он не думал, что в экстренной ситуации обе будут вести себя как малахольные идиотки. Что эльфийка со своими принципами, что фурия – имба, которая дебилов-орков испугалась… Нет, с таким отрядом до Темного Лорда они не дойдут. Угрюмо посмотрев на дам, привратник отчетливо понял, что попал. Притом сам, по доброй воле. Зоя Валерьяновна, охая, разглядывала дырки на эльфской ткани. Эльфийка снова наглаживала орочьи штаны.

Откуда-то снизу послышалось довольное урчание и причмокивание. Это Ссаныч страстно облизывал костлявую ногу лича. Для него все было едино: кость – она и в игровом мире кость. Ну и что, что говорящая, зато крепкая, очень аппетитная и под рукой. То есть, под лапой.

– Это твое пати? – ехидно просил лич, отодвигаясь на настырного Кат Ши.

– Это мое пати, – обреченно ответил привратник. И с трудом подавил скупые мужские рыдания.

Снова заплясал костерок. Лич сидел рядышком и смотрел на огонь, и в его глазницах тоже танцевало пламя. Выражение черепушки у него было задумчивым. Он размышлял, стоит ли связываться с этой ненормальной компанией, или лучше свалить тихонько в свою тихую гавань и не отсвечивать. Ссаныч от лича не отходил, порываясь погрызть его за аппетитную (ну, в котячьем понимании) лодыжку. Лич же был на страже и кота шугал.

Привратник, сидя на завалинке, недовольно крякал и брил отросшую бороду остро заточенным клинком. Эльфийка его доконала со своей правдой: «Януш, ты смел, ты умен, но ты выглядишь, как гибрид гоблина, орка и тролля с похмелья. Ну приведи ты уже себя в порядок, сил нет смотреть. Давай я тебе носки постираю, а ты пока побрейся».

Януш покорился и теперь изо всех сил старался не порезаться.

Зоя Валерьяновна крепко спала в шалашике на куче лапника. Во сне она на кого-то ворчала, и в радиусе нескольких метров падали без сил залетевшие случайно мошки.

На заднем плане заунывно пела эльфийка – она хоронила штаны орков по старинному эльфскому обряду. Януш невольно прислушался, присмотрелся и, не выдержав, заржал. Колоритная эльфийка в кожаном плаще стояла у края только что выкопанной ямки и трагично смотрела на яркие лампасы, которые из этой ямки торчали. Она пела обрядовую светлую песню, а потом, закончив, взяла в наманикюренные тоненькие пальчики лопату и начала присыпать штаны землей.

– Милая, иди-ка ты спать, – сочувственно сказал привратник, – я сам дохороню.

– Правда? – прошелестела она, утирая слезы скорби. – Ты очень добрый, Януш, ты знаешь? Я таких мужчин еще не встречала.

Лич похабно присвистнул, отвлекшись от обороны, и тут же принялся отцеплять от себя кота, который, воспользовавшись ситуацией, стал с причмокиванием облизывать и грызть личевскую голяшку. На косточке четко отпечатался след его клыков.

– Ай, зараза! Януш, а Януш! Это чудовище меня сожрет! – пожаловался он, вскакивая. – Возьми своего питомца на поводок!

– А он не мой, – спокойненько ответил привратник, – ты с фурией разбирайся, это ее котик.

Лич опасливо посмотрел на шалашик. Со способностями фурии он познакомился часом ранее, когда она походя прокляла осиный рой из потревоженного орками улья. Он даже не понял, когда она использовала магию. «Ишь, разлетались тут, поганые! Чтоб у вас крылья поотсыхали!» – брякнула она. Раз – и осы попадали на землю, без сил шевеля лапками.

Тут-то лич понял, что старуха – имба, которая вертела все законы игрового мира. Ну да, с такими способностями шанс выбраться из этого опостылевшего мирка повышается, и очень значительно. Но лезть к ней Славик не собирался. Он хоть и всемогущий лич, а против имбы все равно младенец.

– Ну и чего мне делать теперь? Он же не отвяжется! – спросил лич, тщетно пытаясь отодрать довольно урчащего Ссаныча от ноги.

– Ну, есть одна идея, – задумчиво сказал привратник, покосившись на ямку, в которой покоились с миром отпетые эльфийкой орочьи штаны.

***

– Это чего это он? С нами, чтоль? – спросила Зоя Валерьяновна, пытаясь не отводить глаза от страшного при свете дня лича.

– Он пригодится. Его проклятия разят без промаха, а нам еще идти и идти.

– Ну, добро, значица, пожаловать, – буркнула Зоя Валерьяновна. Ей не очень хотелось, чтобы с ними таскался жуткий скелет, обряженный в спортивные штаны и корону.

Эльфийка же вообще ничего не сказала. Ей было откровенно хреново. Вчера она втихорца приложилась к своему неприкосновенному запасу, чтобы снять стресс, и теперь испытывала, помимо похмельного синдрома, муки совести. Пить в одного – это первый признак алкоголизма, а не делиться с товарищами – так вообще позор. Смесь всех этих эмоций в трепетной душе эльфийки вызывала неизбывную печаль и осознание собственной ничтожности.