Надо признаться, что Екатерина Николаевна ему изменяла. Стоит вспомнить хотя бы о Денисе Владимировиче, который до сих пор, наверное, все еще отдыхает в Луговом. И тут же на памяти был и тот скандал в гостинице «Волна», когда Иван Михайлович застукал там свою супругу. Сам же Лапов говорил, что муж Золотовой был тогда не в себе. Значит, измены жены ему не безразличны.

Еще бы! Она красива и молода, а он уже почти прожил жизнь, и не за горами время, когда ему пора будет и о душе подумать. А у Екатерины Николаевны, можно сказать, жизнь только начиналась…

Я просто содрогнулась, представив, на что способен пойти человек ради сохранения своей семьи. До чего может дойти муж, измотанный, измученный, издерганный изменами жены… Ужас! Нет, и все же не верилось: не мог он пойти на такое!

Почему же тогда Иван Михайлович дежурит днями и ночами в больнице, «пожиная» результаты своих трудов? Почему ухаживает за супругой? Зачем ему нужна искалеченная женщина? Почему Екатерина Николаевна никогда прежде не заикалась о том, что ее муж ревнив и может решиться даже на убийство? А ведь все могло закончиться гораздо трагичнее — если бы ожог был более обширным, Екатерина Николаевна не выжила бы. А нужна ли была Ивану Михайловичу ее смерть?

— Ирина, о чем задумалась? — перебил мысли Валерка, заглядывая мне в глаза. — Мы уже почти приехали. На следующей выходим.

Я огляделась. Пассажирки, разговор которых я невольно подслушала, уже вышли. Автобус был полупустой, и я даже заметила несколько свободных мест, однако мы с Валеркой остались стоять.

— Куда нам? — поинтересовалась я у Гурьева, как только мы вышли на остановке.

— Полагаю, что это здесь, — предположил Валерка и огляделся.

Несколько человек, сошедших вместе с нами, прошли под горку и разбрелись в разных направлениях. На остановке никого не осталось: она была одна из последних, потому и новые пассажиры здесь не садились.

— Это тут! — неожиданно радостно вскрикнул Гурьев. — Вон смотри, надпись… На стене дома.

Никакой таблички я не заметила, зато в глаза бросилась неяркая надпись: выцветшей желтой краской было написано название нужной улицы.

Дверь квартиры Комова оказалась старой и обшарпанной. По сравнению с железными дверями соседних квартир эта смотрелась убого и жалко. Звонка рядом с нею Валера не обнаружил. Не было и «глазка», благодаря которому жильцы могли заранее разглядеть непрошеных гостей, какими мы и являлись в настоящий момент.

Гурьев осторожно постучал кулаком в дверь. Раздался глухой звук, на который, увы, никто не отреагировал. Валерка стукнул еще несколько раз костяшками пальцев, уже более требовательно, и прислушался, прижав палец ко рту. Я тоже замерла. Гурьев прижался головой к двери, а потом, отстранившись, прошептал:

— Там кто-то есть. Шорох, шум… По-моему, даже скрип у порога был слышен.

— А что же тогда не открывают?

— Не знаю. Не хотят, наверное.

Валерка еще раз побарабанил кулаком к Комову, и вдруг неожиданно открылась одна из соседских дверей. Выглянувшая оттуда старушка опасливо покосилась на нас, огляделась, нет ли в подъезде еще кого, а потом пробурчала:

— И день и ночь стучат! Покоя от вас нет. Я ментов вызову, вы у меня дождетесь. Устроили здесь притон!

— Извините, пожалуйста, — вежливо начал Гурьев, не обращая внимания на недовольство соседки. — Вы не подскажете, Олег дома?

— А шут его знает, — отмахнулась старушка, немного смягчившись, услышав в свой адрес не ответную брань, как наверняка не раз бывало. — С утра был дома. Чего только так стучать…

Валерий уже открыл было рот, чтобы еще о чем-то спросить соседку, но та неожиданно захлопнула дверь. Общение с ней было хоть и коротким, но относительно полезным: нам удалось узнать, что Олег и в самом деле проживает в этой квартире и еще сегодня утром был дома. Шансы отыскать его значительно повысились.

Валерка уже собрался постучать еще раз, как дверь неожиданно распахнулась и на пороге возникла немолодая прыщавая женщина с пышными формами. Голова ее была обвязана большим полотенцем грязно-голубого цвета, но, как ни странно, одета она была не по-домашнему. Женщина безразлично посмотрела на нас, а потом грубо, с хрипотцой спросила:

— Что надо-то?

— Комов Олег Борисович здесь проживает? — уточнил Валерка.

— Олег? Да, здесь, — с тем же безразличием отозвалась дамочка, не торопясь впускать нас в квартиру. — Он спит.

— Нам нужно с ним поговорить, — сообщил Валерий.

— Ну, проходите, — без расспросов не стала препятствовать незнакомка.

В тесной прихожей было грязно. Пройти дальше мы не решились. Женщина захлопнула за нами дверь и громко крикнула:

— Олег, к тебе пришли! Вставай, мать твою!

Босыми ногами женщина протопала в глубь квартиры, откуда опять послышался ее хриплый голос: наверное, она старательно будила хозяина квартиры. Мы огляделись по сторонам, и мой взгляд задержался на старом комоде, где стояло местами почерневшее от времени зеркало. Среди каких-то ненужных мелких вещей на нем я заметила записную книжку и показала на нее взглядом Валере. Сообразительный Гурьев протянул руку, и уже через мгновение записная книжка лежала у него в кармане.

Больше в прихожей не обнаружилось ничего примечательного, и мы решили все-таки пройти дальше, в комнату, где из мебели стояли лишь изрядно потрепанный диван, накрытый каким-то покрывалом, и тумбочка с телевизором одной из самых простеньких марок. Садиться у меня не было желания, поэтому я прислонилась к стене, а Валерка присел на краешек дивана.

— Кто там еще, Галка? Ты очумела, что ли, меня в такую рань будить? — недовольно пробормотал мужской голос.

— Там к тебе пришли, — сообщила женщина.

— Кто пришел? Кого ты опять пустила? Колян, что ли?

— Нет, не Колян. Я их не знаю, — ответила она, полагая, что мы не слышим их разговора.

— Где штаны? — требовательно спросил мужской голос. — Ага, вот! Сейчас выйду… Ты домой, что ли, собралась? А как же вечером словимся?

— Хватит уже, — отозвалась недовольно Галина. — Я тебя и так охранять замучилась. Сколько же спать можно?

Галина первой вышла из проходной комнаты, но уже без полотенца. Она тряхнула мокрыми волосами, пригладила их рукой и, пройдя к зеркалу, заколола. Кинув ноги в туфли, вышла из квартиры, громко хлопнув дверью. Отчаянная, судя по всему, девица!

Сам Олег Борисович появился через несколько минут. Честно говоря, увидев его, я немного разочаровалась, так как представляла совершенно другим — этаким высоким, широкоплечим молодцом. На вид Комову было около сорока, хотя думаю, что ему немного меньше: неопрятный, неухоженный вид прибавлял несколько годков. Волосы на голове торчали во все стороны, черная небритая щетина покрывала подбородок. Домашние трикотажные грязно-серые штаны были немного великоваты, поэтому брючины свисали чуть ли не до пола.