— Вы не дали ей знать, что у нее три желания. Вы сказали, чтобы она пожелала то, что хочет на самом деле, а Нэлли мечтала, чтобы другие были счастливы. Берни нахмурила брови.

— А что случилось с тем джентльменом?

— Он никуда не делся, все еще здесь и влюблен в Нэлли. Но, боюсь, что-то случится.

— Что например?

— Вчера был бал, и Нэлли выглядела восхитительно. Это возбудило сильную ревность у Терел, и…

— Ревность? Маленькая хорошенькая Терел ревновала Нэлли, похожую на полковника Блимпа?

— Личность Нэлли намного значительней ее облика, — возразила Полин. — Все в городе любят ее, рады видеть ее такой хорошенькой рядом с мистером Монтгомери. При всей миловидности Терел не так хороша, как Нэлли.

Берни отвела взгляд в сторону. В земной жизни ее много раз съедали муки ревности и зависти, но не к королевам красоты, нет, к женщинам вроде Нэлли, которые, казалось, вселяли любовь везде, где бы ни появились.

— Что же мне теперь делать? — тихо спросила Берни. — Могу ли я не принимать во внимание желания, которые она отдала другим?

— Нет, что сделано, то сделано. Вам нужно придумать, как помочь Нэлли. Это зависит от вас.

Новое чувство зарождалось в душе Берни. Это было чувство вины. Она хвасталась Полин, что никого в жизни не обижала, по крайней мере тех, кто не делал ей ничего плохого. Но Нэлли никогда не обижала Берни, и тем не менее Берни умудрилась так навредить ей.

— Могу ли я посмотреть, что произошло с тех пор, как я в последний раз видела Нэлли?

— Конечно.

Полин сделала знак рукой, и на экране был вновь воспроизведен тот вечер, когда Джейс Монтгомери впервые пришел на обед к Грэйсонам.

Усевшись на банкетку, Берни стала смотреть. Она увидела, как Джейс уговаривал Нэлли пойти на прогулку с ним, как помогал ей взобраться на стену и как вспыхнуло ее лицо, когда Джейс прикоснулся к ней.

— Она даже не знает, что Джейс богат, — прошептала Берни.

Она заметила выражение лица Терел, когда та узнала, что Нэлли провела день с Джейсом. Берни поморщилась, как от боли, когда увидела и услышала, как Чарлз и Терел бранили Нэлли за день, проведенный вне дома.

— Ори беспокоились лишь о том, что Нэлли не приготовила обед для них, — невнятно проговорила Берни.

— Что? — переспросила Полин.

— Я сказала, что они совсем не беспокоятся о Нэлли, а только о себе.

— Как вы узнали об этом?

— Потому что я… — Берни замолчала, затем, понизив голос, продолжила:

— Потому что я делала то же самое со своей сестрой. Стоило мне сказать ей, что она эгоистка, как она делала все, что я хотела. — Берни обернулась на экран. — Если бы Нэлли была худенькой…

— И как бы это помогло ей?

— Я не знаю. Но уверена, что все ее проблемы оттого, что она полная.

— Я сомневаюсь. Возможно, когда вы увидите все, что случилось, увидите, когда Нэлли отдаст свои желания и… — Полин внезапно прервала свою фразу, поскольку в комнату с криком вбежала женщина.

— Корабль затонул!

— О Боже, — улыбаясь, сказала Полин.

— Что случилось? — поинтересовалась Берни.

Женщина была в одежде, которую носили в Древнем Египте, ее черные волосы смазаны маслом. Она выглядела очень возбужденной: корабль затонул, весь экипаж погиб.

Полин встала.

— Я должна идти. Такое нечасто встречается. А вы оставайтесь и наблюдайте за Нэлли.

— Подождите минуту. — Берни взяла Полин за руку. — Объясните, что происходит?

— Мужчины утонули вместе с кораблем. В экипаже обычно бывает несколько сотен мужчин, они молоды и здоровы и уходят в море иногда на год и даже больше. Одни. Без женщин.

Берни начала понимать суть происходящего.

— Вы хотите сказать, что несколько сот…

— Двести тридцать шесть, — уточнила египтянка.

— Двести тридцать шесть одиноких матросов идут на Кухню?

— Вот именно.

— Когда закончу наблюдать за Нэлли, могу ли я…

— Помните ли вы о том, что мужчинам запрещено быть на Кухне? Во всяком случае, реальным мужчинам. В некоторых комнатах есть мужчины, но не реальные, а вымышленные. А те мужчины — настоящие.

Берни вспомнила многое, что ей нравилось в мужчинах: их манера смеяться и ходить с важным, напыщенным видом, то, как они могут заставить тебя чувствовать великолепно или скверно одновременно.

— Настоящие, реальные мужчины, — мечтательно сказала Берни.

— Да, — улыбнулась Полин. — Когда корабль идет на дно, или взрывается мина, или происходит какая-то природная катастрофа, в которой гибнут сотни мужчин, то иногда вместо ада или рая их сначала присылают на Кухню. Здесь они проводят несколько часов, после чего уходят. Если вы хотите навестить их, вам нужно идти сейчас.

Берни, оглянувшись, опять посмотрела на экран. Нэлли была на кухне, ее рука протянута в кладовую, и этот восхитительный Джейс Монтгомери страстно целовал ее. Берни показалось, что Нэлли выглядит неплохо. «Ах, если бы она не была такой толстой…»

— Пойдем к матросам, — сказала Берни.

— А как же Нэлли? Берни помахала рукой.

— Худей, детка. Так и должно быть. Она похудеет, и у нее больше не будет проблем в жизни.

— Я не уверена в этом. Может быть, вам стоит остаться и…

— Идемте! — позвала египтянка. — Говорят, что к тому времени, когда мы придем, все мужчины уже будут там.

— Не волнуйся, — сказала Берни Полин. — С Нэлли все будет в порядке. Она станет стройной и красивой, и все ее проблемы разрешатся сами собой. А теперь пошли.

С минуту поколебавшись, Полин приподняла длинную юбку и побежала вслед за Берни и египтянкой.

Чандлер, Колорадо, 1896 год

В гостиничном номере Джейса разбудил сильный стук в дверь. Он чиркнул спичкой, зажег лампу у кровати и посмотрел на карманные часы. Было половина четвертого ночи.

— Иду! — крикнул он, надевая брюки. В дверях стоял худенький мальчик десяти — двенадцати лет.

— Вам телеграмма.

Сонно потирая глаза, Джейс взял ее и прочитал: «Отец серьезно болен точка немедленно приезжай домой».

Джейс трижды прочитал текст, прежде чем его голова прояснилась.

— Когда следующий поезд на восток? — спросил он.

— В четыре, но это грузовой. Он не берет богатых пассажиров.

Мозг Джейса бешено заработал.

— Иди сюда! — приказал он мальчику, сел за маленький столик в комнате и написал записку Нэлли, где объяснил, почему уезжает. Он написал, что вернется как можно скорее, и попросил ее все рассказать отцу. В конце записки приписал, что любит ее.