- Я занят, - сказал Герман, опустившись на стул лицом к Завьялову. Тот невольно нагнул го­лову, но Герман его не заметил. Все внимание Го-ранина было поглощено Вероникой.

Та повернулась к Герману лицом, и теперь не­возможно было узнать, что именно девушка го­ворит. Видимо, высказывает претензии, потому что Горанин хмурится.

- У меня обед скоро закончится, - сказал на­конец Герман. - Сейчас я не могу никуда поехать. Я на работе.

Завьялов не хотел смотреть на Германа, но все равно невольно продолжал за ним наблюдать. По выражению лица понял: ему все это давно уже надоело. Продолжая говорить, Вероника потяну­лась еще за одной сигаретой.

- Мне не нравится, когда девушки курят, - по­морщившись, сказал Герман. Вероника жалко улыбнулась и, смяв сигарету, торопливо сунула ее в пепельницу. Отвернувшись к окну, она, ви­димо, опять что-то говорила. Герман раздражал­ся все больше и больше.

- Я расследую убийство, ^ устало сказал он. - Ты, должно быть, в курсе. Весь город лихорадит... Не была она моей любовницей! Что ты заладила, как Зява! Если вы столкнулись в то утро в дверях моего дома, то это не значит, что она только что выпрыгнула из моей постели... И вообще, это не твое дело Завьялов похолодел. Значит, это правда: Маша была у Германа! С ней столкнулась Веро­ника, которая приехала утренним поездом и тай­ком от родителей отправилась к Горанину. Вот что означали ее слова: «А меж тем она...» «...К тебе бегает», - так, видимо, хотела закончить фразу Вероника, когда устроила скандал на кух­не, но Герман ее оборвал. Вот и сейчас вспом­нила о Маше, и разговор зашел об убийстве. За­вьялов подался вперед - вдруг узнает что-то ин­тересное?

- Да что ты заладила, - еще больше нахму­рился Горанин. - «Давай уедем, давай уедем...» Куда? В Москву? Кто нас там ждет? Мне сорок скоро стукнет, я здесь корнями врос. У меня здесь все: дом, работа, родители, друзья. Весь смысл моей жизни. А ты еще девчонка. Если тебе так хочется, уезжай. Покончим с этим разом. Может быть, твой отец и прав: я тебе не пара. Слишком старый.

Она вдруг расплакалась, никого не стесняясь. Достала платок и стала вытирать глаза, размазы­вая косметику. Герман испуганно оглянулся по сторонам. Вот это пища для сплетен!

- Ника, перестань. Ника... Давай уйдем отсю­да. На нас все смотрят. Перестань, - бормотал он.

Горанин передвинул стул, словно хотел зак­рыть девушку своей широкой спиной, она чуть развернулась, и теперь Завьялов мог понять, что говорит Вероника:

- Ты меня не любишь... Никогда не любил. Ты был со мной только из-за моего папы. Тебе что-то было нужно. Но что изменилось? Что? Из-за мамы, да? Неужели непонятно: я тебя хочу. Не кого-нибудь другого, а тебя. Ты просто не можешь так со мной поступить! Если бы ты захотел, мы бы уехали отсюда и поженились. Отец все равно меня простит. И для тебя сделает все, что попро­сишь. Думаешь, я не знаю...

Герман тут же накрыл ее руку своей огром­ной ладонью и, видимо, попросил замолчать. Ве­роника по-детски хлюпнула носом. Она словно просила понравившуюся игрушку. Нет, не просила, требовала. И плакала, как ребенок, только потому, что привыкла так поступать, когда очень чего-то хотелось. Герман не выдержал. Он под­нялся и увел ее из кафе. Завьялов тоже встал из-за стола, и в окно увидел, как они садятся в ма­шину.

Почему Герман не хочет на ней жениться? В чем причина? Говорят чужая душа - потемки, а душа Германа — это глубокий колодец, на дне ко­торого спрятано множество тайн. Они теперь на­верняка поехали к нему, в Долину Бедных. Про­должать объяснение без свидетелей, город и так увидел достаточно.

Бармен потянулся к телефону. Не в приемную ли мэра звонит? Папа должен знать о том, что вытворяет его единственная дочь.

- Аглая Серафимовна? - сумел прочитать по губам. - Из кафе «Мечта» вам звонят. Вы проси­ли сообщить. Да, о Веронике. Так вот, они только что уехали. Да. С Гораниным. На его машине. Не за что. Всегда рад помочь.

Бармен, аккуратно положив трубку на рычаг, облизнул губы. Аглая Серафимовна - так зовут жену мэра. Проплатила, значит, соглядатаев по всему городу. Шпионит за единственным ребен­ком в свободное от забот, о себе любимой время. В городе ее терпеть не могут: мэрша заносчива и бесцеремонна, потому что с большой московской родней. Карьерой своей муж обязан именно ей, Аглая Серафимовна неоднократно это подчерки­вала. Фактически рулит всем она, в нужные мо­менты обращаясь к двоюродному брату, занимающему в Москве высокий пост. Не к нему ли со­бралась уехать Вероника? Но мама начеку. Гер­ман умен, он просчитал Аглаю Серафимовну на несколько ходов вперед. Потому и сказал: «В Мос­кве нас никто не ждет». Но и Вероника не отсту­пит ни за что, и чем все это закончится — неизве­стно. Завьялов каждый раз мысленно рифмовал имя Аглая с прилагательным «наглая». И жители N меж собой звали мэршу не иначе как Наглая Серафимовна.

Выйдя из «Мечты» понял: настроение испор­чено. Невольно увидел то, чего не должен был видеть. Воображение мигом нарисовало неприг­лядную картину - покинув свой особняк, разгне­ванная Аглая Серафимовна несется к Горанину вытаскивать из его постели единственную дочь. Совершеннолетнюю, между прочим. Усмехнул­ся: почему это несется? Едет на своей новенькой «Тойоте», аккуратно объезжая кочки. Она даже на пляж, находящийся в ста метрах от дома, ни­когда не ходит пешком.

Он поспешно зашагал к автобусной останов­ке. Было такое чувство, что ничего еще не кончи­лось. Убийство Маши, так же как разбитая ма­шина и поломанный манекен — только звено в цепи. И стыки этих звеньев - его странные ри­сунки. Что дальше? Сердце вновь тревожно за­ныло. Похоже, в разыгравшуюся драму втянуто много людей.

Минут через сорок Завьялов был дома и пер­вым делом кинулся к окну. Подглядывать нехо­рошо, но тут особый случай. С пятого этажа крайний коттедж был виден, как на ладони. Но, как ни вглядывался, машину Аглаи Серафимовны у дома Германа не увидел. А машина у нее примет­ная, второй такой в городе нет. Мэрша уважает только эксклюзив. Неужели же она пришла пеш­ком? Невероятно!

Набрав номер Горанина, долго слушал гудки. Наконец, в трубке раздался голос:

-Да?

Он не услышал, скорее, почувствовал это и поспешно сказал:

- Гора, это я. Завьялов.

- Что случилось? - сразу же напрягся Герман. И, спохватившись, повторил еще раз, громко и отчетливо: - Что случилось?

- У тебя все в порядке?

- Что значит - в порядке?

- Тихо, спокойно?

-Зява, ты опять меня пугаешь! Что должно случиться?

- У меня предчувствие нехорошее.

- А не пошел бы ты куда-нибудь со своими предчувствиями? Телепат хренов! - разозлился Герман.

- У меня важная информация. От Розы.

- Какая?

- Маше звонили той ночью. Она кого-то жда­ла. Ей должны были принести какую-то вещь.

- Ты вот что, Зява. Потом поговорим. Я не один. Сегодня у нас что? Пятница? Давай завтра.