Лиззи засмеялась:

— Конечно, сапоги у него в грязи, Джек. Последнее время идут дожди.

— Смейся, если хочешь, — нахмурился Джек, — но в Торнтри есть нечто такое, что Карсона очень интересует. А его неприязнь к фамилии Гордон еще не причина, чтобы разлучать тебя с этим парнем. И у меня есть большое подозрение, что ответ лежит на севере.

— Ну и что мне делать? Отправиться на север за ответом?

Джек улыбнулся, встал из-за стола и посмотрел на ее губы.

— Я не жду, что ты отправишься на север. По крайней мере без меня.

Лиззи знала, что должна отойти, чем-то отвлечь его, чтоб он не смотрел на нее таким взглядом. Но даже попытки не сделала.

— Это все? — спросила она, едва дыша. — Продать корову и ехать на север?

Его взгляд опустился к декольте, рука скользнула к шее, большой палец лег на впадинку горла. Лиззи молча отругала себя за поднимающийся внутри жар, за неистовое биение сердца.

— Не все, — ответил Джек, лаская ее кожу. — Но все на данный момент.

Она сделала вдох. Он смотрел так нежно и… и… улыбался.

— Я… послала за мистером Гордоном, — нерешительно произнесла она.

— Прекрасно.

Его улыбка слегка потускнела, он убрал руку и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.

Лиззи упала на стул. Нет, нет, нет! Она не могла чувствовать такого влечения… страстного влечения к этому человеку. Нет!

— Встряхнись, Лиззи! — раздраженно сказана она себе. — Думай о мистере Гордоне.

И она стала мысленно повторять, как заклинание: мистер Гордон, мистер Гордон, мистер Гордон.

Свой ужин Джек заработал рассказом о довольно непристойном званом вечере в особняке принцессы Каролины.

Все слушали открыв рот, даже старик Кинкейд взирал на него с большим вниманием. Именно Кинкейд принес ему миску тушеной курицы.

Но, закончив свой рассказ, Джек с прискорбием заметил, что снова превратился в отверженного. Не было даже намека на гостеприимство, которым так гордятся шотландцы. Сегодня днем, предложив ему чай, Дугал внезапно передумал:

— Да, это приказ… никакого чая.

Джек при всем желании не мог представить, чем он провинился, что сказал или сделал, чтобы вызвать у этих людей такое презрение. И они совершенно ему не доверяли, старик Кинкейд захлопывал перед ним и запирал все двери.

В общем, это был очень странный день, начавшийся прошлой ночью со страстного поцелуя, который до сих пор будоражил ему кровь и воображение. Изучая в библиотеке жалкую книгу Лиззи, он мог думать лишь об этом поцелуе, хотел снова поцеловать ее, но Лиззи все испортила, упомянув Гордона, и он разозлился. Он предполагал, что Лиззи будет великолепной любовницей и даже завидовал в этом отношении ее рыцарю.

Джек покачал головой. Бесполезные, несбыточные мечты, и безупречная мисс Лиззи ясно дала ему это понять. Она будет единственной женщиной, кто выразил это без обиняков. Впрочем, он тоже дал ясно понять, что, несмотря на свою репутацию, не имеет обыкновения ради нее спать с женщинами. Это случилось раз или два. От силы три, но все было очень давно. А Лиззи другая, он не мог так с ней поступить. Хоть она до крайности раздражала его, но заслуживала лучшего.

Несколько дней он при встрече с Лиззи проходил мимо, как один корабль в море проходит мимо другого. Она довольно поздно ложилась спать и рано вставала. Чтобы скоротать время, Джек составлял план бегства, исходя из того, что принц с началом лондонского сезона потеряет к нему интерес. Его вниманием завладеют более интересные персоны, то есть женщины.

Потом в Торнтри появился человек, очень похожий на Дугала, который оказался его братом. Он привез овсяные лепешки от матери, а также кое-какие новости: принц нанял горцев, чтобы прочесать долины к северу от замка Ламборн, и те хвастались, что к Пасхе найдут графа.

Черт, значит, Георг и в самом деле весьма разгневан, если столь безответственно тратит денежные средства. Слишком уж высокая цена, чтобы залечить рану. Новости также означали, что ему пока лучше задержаться в Торнтри.

Каждое утро начиналось одинаково. Джек просыпался от голода — видимо, горный воздух стимулировал его аппетит, — и миссис Кинкейд сообщала, что ; завтрак был подан к семи часам, закончился в восемь, а теперь уже четверть девятого.

— Полагаю, можно было упомянуть об этом или пойти на компромисс, — раздраженно бормотал Джек.

И рассказывал миссис Кинкейд очередную волнующую историю, зарабатывая себе пресную лепешку, которую она, похоже, всегда откладывала для него.

Потом следовал обычный рабочий день, похожий на предыдущий. Иногда он мельком видел Лиззи, шагавшую в своих тяжёлых башмаках мимо со щеткой или ведром, а за ней трусила по крайней мере одна собака, если не все четыре.

Видел он и Шарлотту, сидящую возле большого окна. Джек жалел ее. Она была очень красивой женщиной, которой следовало бы танцевать, ездить верхом и растить детей. Но Шарлотта сидела в этом поместье без всякого общества, прикованная к креслу. Он даже представить себе не мог, насколько ей, должно быть, скучно.

Бродя по дому, он подметил много всего, что требовало ремонта. Престарелый мистер Кинкейд вряд ли на это годится, у него полно других обязанностей. Возможно, размышлял Джек, если он пробудет здесь еще несколько дней, он сможет кое-что отремонтировать, чтобы скоротать время. А если он будет им полезным, они его накормят.

Однажды серым снежным днем, выпросив у миссис Кинкейд хлеба с сыром, Джек вышел во двор, где увидел Кинкейда и Ньютона. Пока он ел свой хлеб, Дугал направился к этой паре и, видимо, старался в чем-то убедить Ньютона, судя по тому, как он махал руками. Но когда подошел Джек, все трое умолкли.

Дугал смотрел на свои ноги. Мистер Кинкейд, опершись на грабли, смотрел прямо па него, однако был ли он смущен, любопытен или даже мертв, Джек не мог сказать. Ньютон, скрестив руки на груди, пристально разглядывал его.

— Что теперь? — спросил Джек, опустив недоеденный кусок сыра. — Честное слово, ничего плохого я не сделал, просто гуляю с Дугалом.

— Вы рассказываете возмутительные истории, сэр, — ответил Ньютон. — Внушаете добрым шотландцам нехорошие мысли о принце.

— То есть, по-вашему, я не добрый шотландец, мистер Ньютон.

— Никто из нас не живет среди англичан, — отрезал тот.

— Живя среди англичан, я не перестал быть шотландцем. И я не рассказываю возмутительные истории. Я лишь делюсь своими познаниями, которые приобрел в обществе принца и принцессы Уэльских.

— Да, конечно, вы делитесь своими познаниями, говоря этим добрым людям, что наш принц оплодотворил жену какого-то хозяина постоялого двора?

— Кроме прочих, — спокойно подтвердил Джек.