что у тебя хватит и сил и умения воспитать достойного преемника. Ты, скорее всего, и сам ощутил это. Раз не можешь сам, научи ближнего, как я тебе был добрым НАСТАВНИКОМ многие годы, пока не передал в руки Афросию Геннадьевичу. Тот и отдал тебе все знания и умения, гордясь тобой всегда. Говорил, что более достойного не было на Руси много веков. С таким сердцем, волей, умом и желанием помочь.

Олег, сделав пару шагов, обнял деда и прижал его к груди.

— Спасибо тебе, деда, за мою жизнь и за все, что ты для меня сделал. Ты был и есть отец и мудрый наставник. Знаешь, если честно, то ближе моей семьи, а ты являешься главой этой семьи, у меня никогда и не было. Я вас всех безумно люблю, уважаю и благодарен за огромное понимание и доброту, что всегда чувствую.

Олег почувствовал прикосновение — к ним присоединилась и его супруга. Она обняла его и деда и, чуть не плача, посмотрев в глаза Дмитрия Михайловича, поцеловала его.

— Спасибо, дедушка, что Вы есть в нашем сердце. Вы и для Олега стали отцом и для меня. Знаете, как слышу Ваш голос по телефону, так на сердце становится тепло и радостно. Мы любим Вас очень-очень.

Дмитрий Михайлович был ошеломлён таким проявлением чувств от его бывшего ученика и его супруги, хотя он и сам относился к ним, как своми детям. Радовался всему хорошему, что с ними происходило, и горевал вместе с ними. Удивительно, но совершенно посторонние люди стали ближе и роднее, чем его родственники.

Постояв так немного, постаравшись незаметно вытереть глаза, дед, сославшись на необходимость, вышел из дома на улицу.

Олег, так и оставшись стоять в обнимку с женой, прошептал ей на ухо.

— А я ведь и в самом деле считаю деда своим отцом. Даже не НАСТАВНИКОМ, которым он был больше десяти лет, а просто родным человеком. Я всегда в самые трудные моменты жизни мог обратиться к нему и деда никогда мне не отказал в помощи и мудром совете. Мне очень повезло, что нас судьба соединила. И что хочу тебе сказать. Если дед начнёт болеть, я его заберу к нам или, если откажется, сам буду ухаживать за ним здесь. Это малая часть того, чем могу его отблагодарить.

— Не ты будешь, а МЫ БУДЕМ. — Твёрдо, смотря в глаза своему мужу, сказала Людмила. — Он и для меня стал отцом и добрым хранителем нашей семьи. Сам вспомни, сколько сил и времени он отдал нашей дочери. Сколько любви и заботы мы всегда ощущаем от него. Так что, если мы семья, то и будем поступать соответственно. Договорились?

— Договорились, моя любимая, моя ладушка.

- -

А дед, тем временем, сидел на скамейке под открытым окном и каждое слово, прознесённое в доме, слышал. Он никогда не ощущал в своём сердце столько любви и теплоты, сколь шли от этих двух людей. Дед старался держаться, но слёзы так и текли по его морщинистым щекам. Пожалуй, только сейчас он в полной мере осознал, кем является для этих двух людей, которых знал многие годы, а главное — понял, что не зря прожил жизнь, коль его ценят и любят как самого близкого и родного человека.

- -

Белый вздрогнул, словно очнулся. Полез в свой рюкзак и достал небольшую банку мёда. Поискав глазами, увидел металлическую миску, куда и перелил мёд.

— Людочка, пойдём, порадуем приблуду.

— Какую приблуду?

— Пойдём-поёдем. Сама такое чудо вряд ли видела.

Захватив миску, супруги вышли во двор. Завернув за угол дома, Людмила увидела небольшой вольер из сетки, а в углу деревянную будку, по типу собачей, только немного больше. Сзади подошёл Дмитрий Михайлович.

Заглянув в миску, улыбнулся.

— Не забыл, значит, малыша? Молодец. Ты, главное, не перекорми его, а то он и так уже толстенький. Я, правда, заставляю его бегать по участку два раза в день, а то всё время лежал. Малыш же немного свыкся с потерей мамки, и характер стал показывать. Незлобливый, но шебутной.

Троём подошли к вольеру и, открыв дверцу, вошли внутрь.

— Мишунь, тут тебе вскусняшки принесли, — позвал дед, но ни какой реакции не последовало.

Белый, глядя на такое пренебрежение со стороны зверя, мысленно позвал.

— «Привет, малыш. Я тебя помню и принёс немного вкусного. Вылезай, не пожалеешь.»

Груда тряпок в углу зашевелилась и оттуда вынырнула любопытная рожица медвежонка. Он, судя по всему, «услышал» Олега. Немного повозился и из будки к людям выкатился на полусогнутых лапах, зевающий мишка.

— Ой, какая прелесть, — Люда, получив от мужа тарелку с мёдом, села на корточки и подождала когда медвежонок, обнюхав всех, в последнюю очередь подойдёт к ней. — Угощайся, милый. Какой же ты красивый.

Она посмотрела на Дмитрия Михайловича, но тот её опередил.

— Гладить не стоит, особенно, когда тот будет есть. Он хоть и маленький, но зубы уже приличные. Хватит так, что не поздоровится. Вот если Олежка уговорит, только тогда, а сейчас руки лучше вообще убери за спину.

Медвежонок с недоумением ткнулся в мёд, фыркнул от неожиданности и только когда облизал языком свою испачканный носу, засопел, тщательно работая языком. Несколько раз отходил от миски, делая круг вокруг людей, и снова приникал к угощению. И только спустя минут десять, когда миска блестела, словно новая и, покрутив её в лапах, мишуня подошёл к Людмиле, сел на задние лапы и ткнулся носом в её лицо. Отодвинулся немного назад и, своим шершавым языком лизнул женщину по лицу.

— Можно я встану, — тихо спросила Люда у деда, — ноги затекли. Чувствую, что сейчас упаду. — Вставай, но потихоньку. Не испугай малыша.

Людмила медленно встала и только тогда заметила, что Олег всё снимает на свой смартфон.

— Вот тебе будет память, лапушка, на всю жизнь. Зверь-то дикий и не в зоопарке. Покажешь внукам, так тебя завалят вопросами и просьбами познакомить и их.

— Ребята, а что Вы внучат не захватили? — спросил дед у пары. — Вот бы отдых и им организовали, да и дочке.

— Если честно, не сообразили, — посокрушалась женщина. — И в самом деле — сейчас хоть купаться ещё нельзя, но тепло днём, да и на свежем воздухе, а то всё в городе сидят.

— Вот-вот. О чём я и говорю. Так что в ближайшее время жду Вас всем семейством. Старшего я видел, а младшенького, увы, некоторые нехорошие люди пытаются спрятать. Да и дочку Вашу не видал уже лет пять. Негоже, ребята.

— Да наши всё вспоминают, как были у