Капитан и сержант поздоровались!

Колени у Фрола подогнулись. После учебки это казалось чем-то ненормальным.

Валетова поразил взгляд сержанта. Он смотрел на обоих, как на куски мяса. Ладно на него, на маленького, так и на Леху глядел точно так же.

- Определи им место, - распорядился капитан, - и устрой этим рядовым поганцам праздник имени «химической тревоги».

- Серьезный или не очень?

- Абсолютно качественный, - неожиданно офицер встал по стойке «смирно». Соответственно, солдаты тоже вытянулись. - Рядовой Простаков, рядовой Валетов, неподчинение приказам сержанта Агапова будет означать для вас немедленный арест с последующим судом в военном трибунале и переправку года на три в дисциплинарный батальон, искупать вину.

Офицер ушел. Леха тут же приземлился на крайний табурет.

- Вставай, быдло! Ты теперь моя собственность! - заорали толстые губы.

Простаков медленно поднялся. Фрол вцепился в него.

- Леха! - кричал Валетов. - Стой, иначе нас посадят, Леха! Три года, ты подумай, три года в военной тюряге!

Агапов скалился, наблюдая за здоровым.

- Хочешь что-то возразить?

Они нарезали по плацу двадцать пятый, а может, и тридцатый круг. Кислорода постоянно не хватало. Противогаз с нормально работающими клапанами - вещица из арсенала дьявола.

В бахилах хлюпало, Фрол чувствовал, что он медленно, но верно высыхает.

- Последний круг, - обнадежил Агапов, стоя на середине.

От радости Леха прибавил, пробежал последние метры, остановился перед сержантом и стал снимать с себя противогаз.

- Э! Почему прибежал один! Военные спортсмены финишируют вместе. Еще пять кругов.

Простаков снова надел резинку на морду, как раз и Валетов подгреб. Фрол хотел остановиться, но сержант орал «бегом!», и отдыхать не пришлось.

Отмотав определенное им наказание, солдаты подбежали к сержанту, чуть ли не взявшись за руки.

Срывая с себя резину, Фрол ощущал прилив дикой, необузданной радости. Он справился с испытанием, он смог. Кислород ворвался в кровь через частые хрипы. Голова закружилась. Он жил. Леха глядел на небо. Высоко ласточки летают. Счастливые.

- Кто разрешал снимать намордники? - Старший сержант лыбился не по-доброму.

Они снова бегут по плацу, вдалбливая через ноги простую истину. Без приказа ничего в армии не делается.

Простаков по окончании процедуры стал умнее.

- Все, товарищ сержант, можно снимать? - противогаз мешал говорить, но он потерпит. Неужели им придется отрабатывать еще за что-то?

Фрол стоял еле живой рядом со здоровяком.

- Все? - выл он.

Агапов заложил руки за спину.

- Не сержант, а «ваше благородие». Запомните, я для вас «ваше благородие», и помолчите, вы мешаете мне думать, - Агапов походил из стороны в сторону, затем подошел и начал заглядывать через стекла противогазов в глаза каждому. Вот они, маленькие черненькие глазки недоноска. В них ум и злость, но главное - просьба пощадить. Рядом с киндерсюрпризом здоровый, что у него… - А! - сержант отшатнулся. Красные нечеловеческие зырялки впендюрились ему в мозгульки. - Тебе плохо? Снимайте все с себя на хер.

Простаков стащил чехольчик, и сержант поспешил снова посмотреть на него. Ничего, все нормально. Показалось, наверное, насчет глаз.

На Фрола было жалко смотреть. От него осталась только душа, все тело целиком съел общевойсковой защитный комплект - ОЗК, состоящий из противогаза, плаща, бахил и перчаток.

У Лехи из резинового чулка вылилось на асфальт с литр. С Фрола ведро.

- Свернуть защиту, - скомандовал сержант.

Мешочки, из которых им пришлось доставать чулки и плащ, были очень узкими. В них определенно не могла поместиться вся резина. Фрол ковырялся с бахилами, пытаясь утрамбовать их, но безрезультатно.

Тем временем Простаков решил стать настоящим солдатом и задал вопрос:

- Товарищ «ваше благородие», а противогазы, они от вредных газов защищают или только так - лицо прикрывают, чтоб труднее дышать?

Агапов, как всякий послуживший солдат, ставший великим педагогом, нашелся, что ответить:

- Можно без «товарищ». Просто «ваше благородие». Повторите вопрос, товарищ солдат.

Леха повторил.

- Да, - Агапов чмокнул толстыми губами и вытащил из-за пазухи небольшой флакончик. Пшикнул из него в рот. - Освежает дыхание. Ну-ка, открой пасть.

Леха открыл.

Агапов приблизился и сморщил нос.

- Воняет снизу. - И, не пожалев, истратил немного освежителя, едва смочив ширинку Простакову. - Что-то надо делать с личной гигиеной. Теперь к вопросу. Противогаз, рядовой Простаков, - это как волосы на яйцах. Прикрывают, но ни хера не защищают.

Валетов слушал одним ухом. Он силился хоть как-то впихнуть защиту в чехлы, но ничего не выходило. Понаблюдав за ковыряниями обреченного на неудачу, Агапов снова пшикнул себе в рот и Простакову на штаны.

- Что это значит? - Агапов показал пальцем на не желающую упаковываться резину.

Фрол разогнул колени и в ответ показал рукой на флакончик с освежителем:

- Это значит, что у тебя во рту и у Простакова в мудях воняет одинаково. Рядовой Простаков!

Леха выпрямился.

- Я.

- Рядовой Валетов!

- Я.

- Химическая тревога!

Какое неприятное весеннее солнышко. Греет сильно. Плохо от него, потому что они снова бегут по черному асфальту. Хоть цвет покрытия дорог в уставе не записан, но везде в армии асфальт черный. Вы не замечали?

Учения кончились к обеду.

Ввалившись в роту, новенькие, чья форма была пропитана насквозь потом, плюхнулись на свободные табуреты, не обращая никакого внимания на пацанов, находившихся там, и застыли.

- Мыться! - заорал Агапов. - В армии служат, а не сидят! Понятно, а!

- Кто это? - К Агапову подошел плотный брюнет с множественными язвочками на лице.

- Залетчики с учебки.

Кикимор наклонился к Фролу и заорал прямо в лицо:

- Тащат нам сюда всякое дерьмо! Ты кто?!

- Рядовой, - смямлил Фрол.

Выпрямившись, дедушка задумчиво поднял глаза кверху.

- Когда была присяга? - Голос стал мягче.

- Вчера, - Леха поднялся.

- Очень хорошо, идите умываться, товарищи солдаты. Через десять минут выдвигаемся на прием пищи.

Как только они вышли, за спинами раздалось дикое ржание.

В отличие от гонявшего их сержанта, этот, второй авторитет, показался Фролу более человечным. «Идите умываться, товарищи солдаты».