— Что, Полозов, горюешь, что они мимо нас пройдут?

— Горевала бабушка, что постарел дедушка… — нервно засмеялся бронебойщик.

— Идут! Вон они. Метров двести пятьдесят.

— Филат, не стреляй, — крикнул Марченко. — Пусть поближе подойдут. Берем крайнего слева. Огонь — по моей команде.

И тут загудело в тылу.

— Танки!

— Окружили!

— Братва, в лес надо!

— Да это же свои! «Тридцатьчетверки»!

Стрельба сразу прекратилась. Даже пулеметные трассы, веером расходившиеся по всему полю, прервались разом. Бой перерастал в иную фазу, где судьбу схватки решали уже не винтовки и пулеметы.

К окопу подбежал лейтенант с красными кантами артиллериста.

— Кто тут командир?

— Я. — Встал ему навстречу Воронцов. — В чем дело?

— Видишь, лейтенант, танки пошли. Наша задача — поддержать их. Вашему взводу придано ПТО. Нужна помощь. Человек пять. Выкатить орудие на прямую наводку и потом прикрывать его.

Воронцов быстро собрал команду в помощь артиллеристам. Старшим назначил сержанта, командира второго отделения.

Танки — шесть «тридцатьчетверок» и четыре КВ — вышли в поле, разделились на два потока и ринулись на немецкие машины, шедшие со стороны села. Только теперь Воронцов разглядел порядок, каким выстроили атаку немцы. Впереди шли два приземистых широких танка. Таких он еще не видел. Видимо, это и были «тигры». По флангам двигались другие, поменьше, похожие на наши «тридцатьчетверки» — «пантеры». А во второй линии длинноствольные Т-IV и несколько легких, какие многим из старых бойцов помнились по сорок первому году. В третьем ряду шла огромная полосатая коробка — самоходка «фердинанд».

Пуля ошалело носилась по перелеску, выскакивала в поле, снова возвращалась и жалила всех подряд, не разбирая цвета мундира. В жестоком и диком азарте она пробивала стальные шлемы. Опрокидывала людей на землю и добивала их под деревьями, на отвалах воронок и в мелких, не защищавших человеческого тела складках рельефа. Для нее не существовало никаких правил и ограничений. Иногда в полете она натыкалась на преграду, которую не могла пробить. Это были либо корпус танка, либо орудийный щит. И тогда она с воем, вибрируя и кувыркаясь, взмывала вверх. В небе тоже шла схватка. Штурмовики Ил-2 со стороны леса поливали РСами и пушками боевые порядки немецких танков. А выше дрались, схватившись между собой, «лагги» и «мессершмитты». Пуля легко пронзала дрожащие от напряжения встречных воздушных потоков плоскости самолетов, щелкала по бронестеклу. Но здесь, в небе, она не испытывала того, что в минуты боев такого масштаба и ожесточения дарила ей земля. Там, внизу, происходили главные события. И она снова нырнула, немного замедляла спуск, чтобы согласовать его с последним полетом горящего истребителя. Чей он был, немецкий или русский, не так уж и важно. Она заглянула в кабину. Летчик с обгорелым лицом неподвижно осел в кресле, прижавшись окровавленным шлемофоном к толстому стеклу «фонаря». Она скользнула вперед, не дожидаясь, когда горящая машина врежется в землю. А может, в ползущий по полю танк. А может, в бронемашину, где сидят автоматчики. А может, в одиноко лежащего в мелком ровике человека, который лихорадочно передергивает затвор винтовки и стреляет в поле, совершенно не обращая внимания на то, что смерть его вот-вот рухнет с неба.

Командир взвода тяжелых танков гвардии старший лейтенант Авдей Нелюбин мчался навстречу немцам. Он знал мощь противника. В открытом бою им с «тиграми» и «пантерами» тягаться трудно. Тактико-технические характеристики новых немецких танков свидетельствовали о том, что 88-мм пушка Т-VI с расстояния в полтора километра свободно пробивает лобовую броню и КВ, и даже носовую литую балку «тридцатьчетверки». Поэтому, выйди они сейчас в чисто поле, расщелкают «кошки» их еще на дистанции, с которой и стрелять-то бесполезно.

Русские танки, выскочив из перелеска, долго скрывавшего их маневр, выстроились уступом и стремительно пошли на сближение. Преимущество КВ и Т-34 было еще в том, что атаковали они под углом, угрожая левому флангу немецкого построения, где двигались более уязвимые «пантеры» с 75-мм пушками.

Как только противник обнаружил встречную атаку русских, танковый клин тут же начал производить спешный маневр. Оба «тигра» сделали резкий разворот и на всем ходу пошли навстречу КВ. «Пантеры» спрятались за них и теперь двигались так же, как и русские, уступом. Но «фердинанд», все это время осторожно кравшийся позади, маскируясь в пыли, поднятой впереди идущими танками, остановился, сделал необходимый доворот и повел длинным стволом 88-мм пушки.

Авдей Нелюбин не отрывался от командирской панорамы. Он хорошо видел, как вздрогнула вокруг полосатой самоходки пыль, как дернулся увесистый набалдашник ее ствола. И тотчас справа завертелась, разматывая в траву стальную гусеницу, которая захлестывалась и тут же разлеталась на части, «тридцатьчетверка». Следующий снаряд «фердинанда» угодил в корпус подбитого танка, и «тридцатьчетверка» сразу задымила. Они уже несли потери, а еще не сделали ни единого выстрела.

— Фарид! — крикнул Авдей в переговорное устройство механику-водителю. — Не дай ему прицелиться!

Но механик уже сам понял, что многое сейчас зависело от него, и начал маневрировать, бросая машину то вправо, то влево.

Авдей включил радиостанцию. Гарнитура пискнула, зашипела ворвавшимся в нее эфиром.

— Двойка! Двойка! — вызывал он вторую машину. — Лосев, ответь!

— Первый! Слышу!

— Видишь лощину? Левее нас! Ты идешь прямо на нее!

— Вижу, командир!

— Нырни туда. И выйди во флаг «полосатику»! Видишь его?

— Да.

— Выполняй! — И старший лейтенант Нелюбин отключил гарнитуру. Повернул панораму и увидел, как вторая машина начала опускаться вниз, так что вскоре за ее продвижением он мог следить только по штоковой антенне. Только бы не залез там в болото, подумал Авдей. И в это время страшный удар сотряс корпус их танка, так что машина даже изменила направление. Нет, все в порядке. Просто его отбросило к противоположной стенке командирской рубки и мелким отбоем посекло лицо и руки.

— Командир? Живой? — послышался в ТПУ[8]голос Фарида с легким татарским акцентом.

В панораму Авдей вдруг заметил, как заметались в поле немецкие пехотинцы, все это время державшие ровную цепь и интервалы. Вначале он подумал, что в танки, которые они сопровождали, полетели болванки артиллеристов. Когда танковая рота выходила на исходные, левее их, где, как их предупредили, наступала отдельная штрафная рота, выкатывала на прямую наводку приземистые орудия батарея ПТО. Но в следующее мгновение над полем в панораме замелькали продолговатые тени, и Авдей вздохнул с облегчением: немцев отбомбили наши штурмовики. Он тотчас передал по радио другим экипажам сбавить ход, определить цели и остановиться для стрельбы.