Как-то раз к бригаде прибился какой-то косоглазый паренек — бабки были нужны. Попросился на ночь, пусть на самую тяжелую работу. Взяли, а к утру косоглазый что-то стал выяснять с Гаджи про коньяк. Спрашивал, чего в машину частную загрузили? Куда повезли?

Гаджи молча слушал вопросы, а потом приобнял косоглазого и повел его за вагоны, что-то ласково объясняя… Бригада услышала лишь глухой удар и короткий стон…

Труп косоглазого закопали в заброшенной угольной куче…

К концу третьего года работы Гаджи исчез, просто не явился на работу… День прошел, другой… И тогда Кран взял на себя его функции. Он примерно знал, в чем они заключаются. Бригадир по-прежнему половинил составы с дефицитом, свозя избыток в арендованные им гаражи в Подмосковье. У него не было реализации, но он, не дурак, понимал, что кто-то это место пасет, что Гаджи был в деле не главным, лишь звеном, потому терпеливо ждал хозяев.

Они появились. Дяденьки в шапках из ондатры.

— Ты с Гаджи работал?

— Я, — ответил Кран.

— Молодой, — скептически засомневался самый старший и сплюнул под ноги.

— Это ничего, — решил другой, держа руки в карманах. — Как зовут?

— Кран.

— Ну вот, и погонялово есть, — он вытащил правую руку из кармана и протянул для пожатия. Рука в свете вокзального фонаря выглядела синей от обилия количества наколок на ней, а пожатие оказалось вялым. — Меня Вано кличут. Будешь с нами работать!

— С вами так с вами.

— И не рыпайся, — предупредил Вано. — Все будет, как прежде… Наши машины будут приезжать, мои люди с охраной разбираться станут. — Понял?

— Понял.

— Ну и ништяк!.. Главное, не глупи… Все будет, как было…

Вано достал что-то из кармана и положил в ладонь Крана. Устало ухмыльнулся и пошел на выход, уводя за собой команду в ондатровых шапках. Вдруг один из синих вернулся и продиктовал телефон для экстренной связи. Потом сплюнул под ноги…

Кран поглядел в свою ладонь и обнаружил в ней волосатый палец со знакомым перстнем, в центре которого сиял прозрачный камень. Кран перстень стащил, полюбовался им в фонарном свете и напялил себе на руку. Гаджиевский же обрубок зашвырнул далеко-далеко…

Он понял, что за заныканный товар с него спрашивать не будут, но куда его девать, не имея сбыта?..

Так тот товар почти весь сгнил в гаражах. Лишь часть его Кран распорядился отвезти в первый попавшийся детский дом. То-то там было радости! Как раз к Новому году!

Денежная река становилась все мощней, так как пошла для магазинов «Березка» импортная техника. Двухкассетники и видаки…

Кран подолгу сидел возле набитого деньгами шкафа и думал, что с этими бабками делать?..

В один из вечеров он вытащил пару пачек сотенных и, вызвав своего таксиста Лелика, поехал в техникум к Слону. По дороге взял армянского коньяка, ветчины, конфет и других продуктов. С этим и заявился в общагу к другу.

Слон выглядел уставшим, похудевшим, но другу детства обрадовался чрезвычайно. Они, казалось, вечность обнимались, хлопали друг друга по плечам и громко наперебой спрашивали:

— А помнишь?!! А помнишь это?!! А это тебе как?!!

Всю ночь друзья пили привезенный Краном коньяк и жевали ветчину с конфетами. Они вспоминали свое незначительное прошлое, и от этого у них в глазах стояли счастливые и пьяные слезы.

— Как же мы с тобой, дружила, не вместе? — спрашивал Кран друга, упершись ему лбом в лоб. — Ты же единственный, кто у меня в этом городе родной!..

— Ты тоже мне брат, — отвечал взаимностью Слон. Он тоже капал чистой слезой на загаженный пол, держа друга за мощную шею.

— Давай ко мне! — неожиданно воскликнул Кран. — Будем вместе дела делать! — Он достал из кармана пачки сотенных. — Во-о!

— Откуда, Вован? — удивился Слон.

— Иди ко мне, и у тебя бабок лом будет!

Слон оторвался от друга, пошарил у себя за пазухой и выудил на свет пачку с точно такими же сотенными билетами.

— У меня и так лом! — улыбнулся.

— Откуда?

Слон улыбнулся еще шире.

— Помнишь рубль металлический?

— Какой рубль?..

— Ну, рубль… Когда мы решили валить из Запорожья?

— А, который ты сам соорудил?

Слон кивнул.

— Мы еще тогда нажрались, как свиньи! — Кран хохотнул в ответ, вспоминая родной город. И здесь до него дошло. — Ты что же, сам эти бабки?..

Слон продолжал улыбаться.

Кран выхватил из рук друга пачку, переломил ее и вытащил наугад из середины купюру. Посмотрел на свет, понюхал, лизнул даже.

— Сам?

— Ага…

— Бляха-муха!.. — Крану не было так весело, как Слону.

— Бляха-муха, — повторил. — Да за это же расстреливают, парень!! Ты понимаешь, дружила?!! В башку тебе за это пулю вгонят!

— Да я так, Вован, только попробовать!.. Ты же знаешь, меня только металл интересует!

— И много ты таких настрогал?

— Тысяч двести… Кажется…

— Это в особо крупном! — Кран выглядел не на шутку испуганным. — И зеленку на лоб намазать не успеешь!.. Где хранишь, парниша?

— Здесь же, — Слон кивнул, указывая глазами под кровать.

Кран рыбкой нырнул в указанное место и вынырнул из него с картонным чемоданом. Щелкнул запорами и поглядел на аккуратно уложенные пачки денег. Косые глаза его сейчас смотрели удивительно прямо… Наглядевшись, Кран с почтительностью закрыл чемодан, затем встал.

— Пойдем!

— Куда? — удивился Слон.

— Есть у вас здесь мусорка?

— За общагой…

Пока фальшивые деньги горели, Слон с упоением рассказывал другу о том, что ему лишь хотелось попробовать, сможет ли он? Есть ли талант?

Под едкую вонь фальшивок он рассказывал, как в алюминиевой кастрюле варил бумагу, смешивая ее с перетертой тканью, как резал металл чуть ли не год, создавая клише…

— Смог? — поинтересовался Кран, глядя на догорающее богатство.

— Смог.

Слон рассказал, как в сберкассе разменял сторублевку. Купюру придирчиво рассматривал в луну сам заведующий, а потом взамен отсчитали десять червонцев. Еще подозрительно поглядели на него, не спер ли!..

— Смог.

— Обещай мне, что больше не будешь! — попросил Кран, растирая подошвой ботинка тлеющую бумагу.

— Я же тебе говорю, не интересно мне это! Я попробовать хотел!

— Не будешь?!

— Я сам хочу делать деньги, свои!

— Что значит свои?