Радист доложил, что эфир молчит.

Наступивший день выдался ясным и солнечным, и Крюдер, весьма оптимистично настроенный после первого успешного полета «Арадо», решил снова отправить его на разведку. Свободные от вахты члены команды собрались на верхней палубе, чтобы понаблюдать за взлетом — делом нелегким и весьма опасным. Странно, но, несмотря на несомненный технический прогресс в области военной техники, происшедший в последние годы, процесс взлета и посадки самолета на воду остался примерно таким же, как в годы Первой мировой войны.

Лейтенант Швинне и боцман Алендорф с беспокойством поглядывали на волнующуюся поверхность моря, размышляя, пройдет ли взлет так же гладко, как в прошлый раз. Но свои сомнения они оставили при себе, и подготовка к спуску на воду «Арадо» шла своим чередом. Матросы открыли трюм номер 2, расположенный непосредственно перед мостиком, и «Арадо», стоящий на платформе, с помощью грузовой стрелы подняли на палубу. Для удобства хранения в трюме его крылья были сложены, и матросы быстро установили их на место. Летчик — старшина Вернер — тщательно проверил исправность всех механизмов, после чего забрался в кабину, чтобы прогреть двигатель.

Спустя пятнадцать минут он дал сигнал к началу сложного маневра — подъему машины и опусканию ее на воду. Приспособление для подъема находилось в центре тяжести «Арадо» — между крыльями. Заработал электромотор, и самолет был осторожно поднят в воздух, перенесен через борт и опущен на воду на безопасном расстоянии от корпуса «Пингвина». В операции участвовали опытные матросы, не давая самолету приблизиться к борту при помощи бамбуковых шестов с подбитыми мягким материалом концами.

Когда самолет почти коснулся воды, летчик запустил двигатели. Момент, когда самолет опускается на неспокойную поверхность воды и необходимо убрать захват, всегда является решающим. Если крюк убирается слишком рано, самолет тяжело рухнет в воду, если же слишком поздно, самолет перевернется, потому что поверхность воды находится в непрерывном движении.

Убрали крюк, самолет легко опустился на воду и, теперь используя собственный двигатель, начал удаляться от опасной близости к корпусу «Пингвина». Зрители облегченно вздохнули.

Крюдер тоже испытал немалое облегчение. Слегка сдвинув на затылок свою высокую фуражку, он пробормотал:

— Слава богу.

«Пингвин», соблюдая дистанцию, обошел вокруг самолета, чтобы оказаться в «утином пруду», и остановился с наветренной стороны.

Летчик начал разбег, но не сумел поднять самолет в воздух, находясь в пределах области спокойной воды, созданной для него «Пингвином», и врезался носом в волну. Двигатель захлебнулся, а люди на борту «Пингвина» увидели появившийся над самолетом дым, за которым последовал огонь. Летчик и наблюдатель поспешно выбрались из кабины на крылья. В довершение всех неприятностей начали взрываться боеприпасы авиационной пушки, и во все стороны полетели обломки самолета. Неудачливые воздухоплаватели нырнули в воду. Они прыгнули в воду, как это делают новички, то есть обеими ногами вперед, из-за чего автоматически надувшиеся при соприкосновении с водой спасательные жилеты оказались сдвинутыми на пояс, и оба бедолаги испытали немалые трудности, стараясь удержать голову над водой. Благодаря неудачному положению спасательных жилетов на поверхности оказались нижние части их тел, в то время как верхние постоянно погружались в воду.

Когда горящий «Арадо» начал тонуть, поспешно спущенная шлюпка подобрала успевших нахлебаться воды летчиков.

На борту был еще один самолет. Это, конечно, успокаивало, но все же не могло помешать унынию воцариться среди команды. Пока «Пингвину» везло, его дела шли даже слишком хорошо, чтобы это могло продолжаться долго. Постигшая летчиков катастрофа напомнила: ты можешь проявлять чудеса героизма и профессионального мастерства, но все же существуют времена, когда в дело вмешивается неумолимая судьба и все идет далеко не так, как хотелось бы.

Поднялся ветер, волнение усилилось. Впередсмотрящий обнаружил мачту и дымовую трубу проходящего сравнительно недалеко 12 000-тонного танкера. Как только «Пингвин» появился в пределах видимости, танкер резко изменил курс, после чего изменил курс еще раз. Инструкция союзников об изменении курса при встрече с другими судами продолжала действовать, и предполагалось, что незнакомое судно должно, в свою очередь, тоже отвернуть в сторону. Одновременно на танкере заработал радиопередатчик.

— У них на борту определенно есть хитрая старая лиса, — сделал вывод Крюдер, сразу сообразивший, что изменения курса произведены британским капитаном для того, чтобы выяснить: знают ли на неизвестном судне о секретных инструкциях или нет.

Очень скоро сомнений не осталось.

Радист доложил о том, что ответила береговая станция на Маврикии. Через некоторое время в переговоры включился Дурбан и Порт-Элизабет. Молчащий доселе эфир ожил, наполнился радиосигналами. Спустя несколько часов на «Пингвине» перехватили быструю морзянку, передаваемую с военного корабля. Опытные радисты легко распознают радиопередачи с военных кораблей, характерными особенностями которых являются высокая скорость и весьма специфическая манера передачи.

— Было бы справедливо предположить, что после подобной общей тревоги рейдер поспешит удалиться в спокойные воды, возможно, даже попытается скрыться в Антарктике, — сказал Крюдер. — Они не сочтут нас достаточно наглыми, чтобы остаться здесь. Вы со мной согласны, Михаэльсен?

Михаэльсен несколько мгновений помедлил, прежде чем дать ответ. Он ни в коем случае не обладал импульсивной натурой и тщательно продумывал разные варианты, прежде чем принять решение. В этом он был похож на осторожного бизнесмена, просчитывающего возможные риски.

— В общем-то да, — медленно заговорил он, — но только если считать, что противник до сих пор не знает, кто капитан рейдера. Вы же знаете англичан, они ничего не доверяют воле случая и давно имеют психологические портреты всех старших офицеров военно-морского флота Германии. Они прекрасно понимают, что вы сделаны из другого теста, чем, скажем, Рогге, Калер или Эйсон. Если британцы уже знают, что «Пингвином» командуете вы, тогда, возможно, мы идем прямо к ожидающим нас крейсерам.

Крюдер рассмеялся и сделал жест рукой, который должен был показать, что на войне риска не избежать.

— Мы останемся здесь, — заявил он, — и даже более того, отправимся на главные судоходные пути в районе Мадагаскара.

Расположившийся в удобном кресле стратег, без сомнения, принял бы другое решение, но Крюдер был моряком и принимал решения на месте, исходя из обстановки, учитывая даже самые незначительные факторы, включая психологические, — а психологом он был неплохим.

Спустя несколько дней «Пингвин», замаскированный под безобидное голландское судно, встретил 5870-тонный британский сухогруз «Бенавон». «Пингвин» двигался сходящимся курсом и подошел так близко, что на британском судне возмущенно взвыла сирена, словно желая сказать: «Какого черта тебе надо? Забыл, что ты в море не один?»

Затем англичане что-то заподозрили. Судно резко отвернуло в сторону, продемонстрировав орудия в кормовой части. Это была общепринятая тактика в подобных обстоятельствах. Моряки на борту «Пингвина» видели, как на палубе «Бенавона» артиллеристы бегут к своим орудиям.