и жемчуга. Поскольку на свадебной церемонии полагалось присутствовать родственникам невесты, то в Успенский собор были вынуждены впустить поляков-католиков. Те показали полное пренебрежение к православным обычаям: не сняли шляп с пышными перьями, остались при оружии. Представители русской знати были возмущены, но в присутствии царя наказать обидчиков не могли.

В храме на высоком помосте было установлено три кресла: для патриарха, Лжедмитрия и Марины. Первой была осуществлена церемония венчания Марины на царство. Это было небывалым новшеством, поскольку раньше царские жены автоматически получали свой титул после бракосочетания. Лжедмитрий же хотел показать подданным, что его жена имеет собственные права на престол и даже после его кончины может править. Патриарх возложил на голову Марине царский венец, на плечи — бармы и вручил скипетр и державу. После этого прошел обряд бракосочетания. В заключение, по обычаю, молодым подали чарку вина. Первой отпила Марина, потом Лжедмитрий допил содержимое и бросил бокал на пол. Он должен был разбиться, но остался цел. Это показалось всем дурным предзнаменованием. Тогда патриарх поскорее наступил на бокал и растоптал осколки. При выходе из собора Ф. И. Мстиславский бросил к ногам молодых золотые монеты. Это было сделано по польскому обычаю, ведь по русской традиции монетами следовало осыпать. Данное новшество также не всем понравилось.

Особо возмутило русскую знать то, что свадебный пир (на следующий день) был устроен в пятницу, считающуюся постным днем. Торжество состоялось в Грановитой палате. Место посаженного отца занимал Ф. И. Мстиславский, материно — его жена Прасковья Ивановна. Тысяцким был В. И. Шуйский. Дружками жениха были Д. И. Шуйский и Г. Ф. Нагой, дружками невесты — М. А. Нагой и пан Тарло (брат ее умершей матери). Свахами были жены дружек. Остальные представители знати были рындами, свечниками, каравайниками и просто гостями за столом.

Один из участников свадебного пира оставил его описание. Сначала гости попали в сени, вдоль стен которых стояли столы с серебряной посудой. Особенно поражали 8 бочонков большого размера с золотыми обручами. В самой Грановитой палате около колонны, которая поддерживала свод, стоял буфет, наполненный золотой посудой. Среди нее были огромные чарки, используемые для меда. На возвышении стояли два трона: побольше — для царя, поменьше — для его жены, около них — особый стол. Бояре сидели ниже за другими столами. Над царским столом висели часы в медном шаре, ив него торчали трубки для свеч. Неподалеку стоял серебряный фонтан. Некоторое время из него били струи воды.

Для остальных гостей столы стояли вдоль стен. На них ничего не было кроме скатертей, солонок и уксусниц. Присутствовали не только родственники царя и царицы с высшей знатью, но и простые горожане, сидевшие за особым столом вдали от новобрачных. Новшеством стал пристроенный балкончик для музыкантов. Их привез с собой брат Марины. Когда они заиграли, русские гости были неприятно удивлены. В день коронования Марины и бракосочетания пир был отменен, поскольку все были утомлены. Был сокращен и традиционный свадебный обряд, ведущий начало с языческих времен. У поляков он мог вызвать лишь насмешки. Поэтому первую брачную ночь молодые провели не в сенях на снопах, а в постельных хоромах. Но это было нарушением вековых традиций.

Многое не понравилось русским людям в свадьбе Лжедмитрия: и то, что невеста была католичкой, и то, что ее родственники вошли в Успенский собор без почтения к его святыням, и то, что пир был устроен в пятницу после праздника Пятидесятницы, когда следовало поститься. Возмутили европейский наряд Марины и музыка во время пира.

Свадебные торжества продолжались несколько дней, и в них было все больше и больше отклонении от традиционных русских обрядов. Лжедмитрий наряжался в гусарское платье, Марина — в европейское. Во время обеда музыканты играли веселые мелодии, и поляки, наевшись и напившись, пускались в пляс. Более того, было даже решено устроить маскарадный бал. Вместе с Мнишеками в Москву прибыли послы короля Н. Олесницкий и А. Гонсевский, и Юрий потребовал, чтобы Лжедмитрий оказал им всяческие почести и во время пира посадил за свой стол. Но упрямый самозванец отказался это сделать под предлогом того, что в польских грамотах не был указан его полный титул и, значит, ему нанесено оскорбление. В своем чванстве он решил идти до конца, вплоть до ссоры с новыми родственниками. В итоге Юрий Мнишек отказался присутствовать на брачном пиру. Правда, потом для послов поставили столик у трона. Этот конфликт не остался без внимания русской знати. Многие были недовольны, что свита Марины оказалась столь многочисленной, ведь каждый ее родственник имел право требовать место при дворе, чины, земли и т. д. Это значило, что русским боярам и дворянам следовало потесниться и поделиться своим «куском пирога». Раздражали и неуважение поляков к русским обычаям, и их непомерное чванство. Для духовенства было крамольным то, что «нечистые латины» входили в православные храмы и не оказывали почтения чудотворным иконам и святым мощам. В городе поляки вели себя довольно вызывающе: приставали на улице к русским девушкам и женщинам, затевали стычки с горожанами по малейшему поводу и без повода. Они хотели доказать всем, что теперь считаются царскими родственниками и друзьями и могут чувствовать себя хозяевами положения. По случаю царской свадьбы в городе с самого раннего утра до позднего вечера били в барабаны 50 музыкантов и трубили в трубы 30 трубачей. Одновременно звонили в большой колокол, не давая жителям ни минуты покоя. Это создавало в городе нервозную обстановку.

Но Лжедмитрий не желал знать плохих новостей и прислушиваться к тревожным предупреждениям. Он упивался своим триумфом. В промежутках между пирами устраивал парадные приемы для своих гостей, желая поразить богатством и величием. В тронном зале он восседал на престоле, богато украшенном золотом, серебром и драгоценными камнями. По мнению специалистов, он стоил не менее 150 000 злотых. Рядом с троном возлежали два серебряных льва, наверху был балдахин с изображением двуглавого орла. На Лжедмитрии была золотая корона, блистающая алмазами, платье сверкало от золота и драгоценных камней. У трона стояли четверо рынд в белых бархатных одеждах, украшенных толстыми золотыми цепями. В руках они держали позолоченные секиры. Подле самого царя стоял мечник-великан с обнаженным мечом. По правую руку от трона сидели представители духовенства, по левую — самые главные бояре, далее, по обеим сторонам залы, — думные люди, около 100 человек.

Иногда прием был малым, в личных покоях самозванца. Сначала приглашенные проходили сенцы, не имевшие никакого убранства, потом оказывались в передней палате, обитой голландской шелковой тканью с рисункам. Вокруг стояли лавки, покрытые красным сукном. На полу лежал огромный персидский ковер. Над ним был устроен балдахин из