Не в силах выносить этот взгляд его потухший, отвернулась. Так смотрит, словно я нож ему в сердце воткнула. Но я же не отказываюсь. Просто прошу не спешить, что в этом такого? Почему бы не пожить вместе некоторое время, а потом уже и свадьбу можно… Но не так! Не сразу!

— Ром…

— Ладно я понял. Спокойной ночи, — оттолкнувшись от стола рукой, он быстро зашагал прочь, а я осталась стоять посреди огромной кухни, сминая край фартука.

Ну вот… Устроила ужин. Платье ещё это дурацкое надела, накрасилась. А ему замуж и всё тут. И что теперь делать? За ним идти? Извиняться? А почему я, собственно, должна извиняться? Разве это я на него давлю, в ЗАГС силой тащу? Нет. И извиняться тоже не стану.

Сейчас остынет, в себя придёт и, возможно даже, одумается. Вот тогда спокойно и поговорим. Всего-то на немножко отложить эту свадьбу и все будут счастливы, разве нет?

Но Рома не пришёл ни через пять минут, ни через полчаса, ни даже через полтора. Зря только подогревала утку и поправляла салатики… Обнаружила его на диване, спящим под большим, клетчатым пледом.

— Ро-о-ом, — позвала тихонько, тронула за плечо, но он не отозвался.

Вот и всё. Обиделся.

— Ну Ром? Ты злишься, да?

Ответа не последовало и я, посидев на краешке дивана ещё пару минут, ушла на кухню — убирать со стола. Почему-то навернулись слёзы обиды. Я ведь так старалась. Так хотела сделать ему приятное…

Впервые за долгое время спать легла одна и одиночество вдруг нахлынуло с новой силой. Всё дело во мне. Я виновата. Всегда и во всём. Сначала хотела нравиться своему папе, но вместо этого лишь расстраивала его. Теперь вот Державин… А он мне нравится. Не потому, что богат, успешен и красив, а потому что хорошо с ним и на моральном, и на физическом уровнях. Просто хорошо. Тепло и уютно.

Так может тогда согласиться? Принять его предложение? Ну и что, что мы друг друга почти не знаем. Ну и что, что я ещё многого хотела достичь в жизни прежде, чем обзаведусь семьёй? Если мы будет счастливы, разве имеет это всё какое-то значение?

Утром ушёл пораньше, пока Лиля сладко посапывала в постели. Не удержался, зашёл к ней, чмокнул в лоб. Вообще-то я сам виноват во всём. Всё через жопу делаю. Даже предложение. Можно же было как-то по-людски… Нет, блин. Меня понесло.

И боюсь, заносить будет и дальше. Да так, что сам не замечу, как оттолкну Ляльку от себя. А мне этого нельзя. Я без неё не смогу уже. Надо бы притормозить, пока не наделал глупостей. Вечером ещё раз поговорю со строптивой невестой. На этот раз придётся забыть о своих желаниях и чуток уступить малышке. В конце концов, для неё это всё ново, так же, как и для меня. С той разницей, что я старше и должен быть разумнее, а получается всё с точностью до наоборот.

Сегодня, наконец, нашёлся нормальный охранник из тех, которых сейчас кличут бодигардами. Робот в костюме. Но вызывает доверие. Всё строго, чинно. Я, правда, сначала засомневался, но Тим причмокнул губами, закатил глаза.

— Ты что, как баба телишься? Ну хочешь, я и сегодня с мелкой погуляю, только работать тоже надо ведь. Филиппыч, хрыч старый уже зуб на меня точит. Либо оставь эту дурацкую затею и дай девчонке свободу передвижения, либо принимай парня на работу и не трахай нам всем мозги.

На том, собственно, и порешили. Робот Николай был отправлен к моему дому, а Лиле я написал сообщение, что у неё теперь новый водитель. В ответ пришло лишь скупое «Ок» и я пообещал себе отложить все любовные переживания до вечера. А то так и крышей поехать недолго. От недосыпа уже еле ползаю.

Хорошо бы дельце какое-нибудь заиметь. Поинтереснее. Отвлечься хотя бы ненадолго. А там глядишь, и привыкну держать себя в руках.

Забыл, что с желаниями нужно поосторожнее быть.

*****

Промаялась до вечера, чувствуя, что поступила неправильно, когда так резко отказала Роме. Он ведь предложение мне сделал… Да, сделал, как сумел. Зато искренне. А я могла бы и помягче ему ответить. Теперь чувство вины буквально пожирало меня изнутри. Я могла бы хотя бы извиниться утром и попытаться обсудить сложившуюся ситуацию, объяснить ему, почему не хочу пока замуж, но вместо этого притворилась спящей. Трусиха.

Чувствовала во рту горечь и на душе так паршиво, что хочется плакать. Несколько раз порывалась позвонить Роме, но так и не решилась, малодушно пообещав себе поговорить с ним вечером. Хорошо хоть Тим иногда присылал фотографии с рабочего места. На одной Ромка что-то задумчиво изучает за столом. На второй — задумчиво смотрит в потолок, откинувшись на спинку кресла и возложив ноги на стол. На третьем снимке пьёт кофе, опять же, задумчиво. И мне хотелось залезть ему в голову, прочесть мысли. Узнать о чём так усердно размышляет.

Но ближе к вечеру телефон замолчал и я приуныла ещё больше. Запекла форель в духовке, нарезала салат и решила, что, пожалуй, соглашусь на предложение Ромы. Пусть только придёт и мы всё спокойно решим за ужином.

Однако, время шло, А Державин всё не появлялся. Уже около полуночи я схватила мобильник и набрала его номер, но он не ответил. Вот дурак! Нашёл, на что надуться! Тоже мне, мужик взрослый. А обижается, как ребёнок малый.

Хотела и сама было утонуть в обиде, да тревожило какое-то неясное чувство. Словно что-то должно произойти. Набрала телефон Тимура, но тот тоже оказался недоступен и я уже отчётливо ощутила страх. Пока ещё неясный, но страх.

Включила новости, чтобы хоть как-то отвлечься и обмерла, сжав в руке пульт до хруста.

— … погибли заложники… в двадцать тридцать прогремел взрыв… есть пострадавшие среди журналистов и полицейских…

— Нет. Не может быть. Это не правда, — шептала, всматриваясь в экран и по щекам почему-то текли слёзы.

Но ведь совсем не факт, что Рома с Тимом были там. Мало ли, где они сейчас. Может пьют в баре. Уж я-то знаю любимое их «лекарство». Аверин вообще не просыхает по пятницам. А сегодня же как раз пятница! Улыбнулась через силу, присела на диван и, сложив руки на коленях, принялась ждать. Вот сейчас они придут. Ввалятся пьяные, как свиньи и попросят есть. Уверена, так и будет…

Но уже в следующее мгновение вскочила и, на ходу вызывая такси, бросилась на улицу.

*****

Кому приходилось воевать, тот знает, новая контузия на старую — приятного мало. Когда буквально ощущаешь, как мозг взрывается от тысячи иголок, впившихся в него и хочется орать, да не можешь. Я видел, как медики уносили Тима и тяжело выдохнул, когда его накрыли простыней до шеи. Живой, значит. Перед глазами мелькали какие-то лица и останки людей, которым повезло меньше. Война. Она, сука проклятая, теперь и на гражданке. Гребаные твари, возомнившие себя вершителями судеб, решили, что сбежавшие из дурки фанатики не опасны. Побегают, мол, и объявятся. Их даже не искал никто. А теперь пострадали люди. Кто знает, сколько жизней унёс этот взрыв…