Таким образом, для Великобритании Средиземное море вместе с Суэцким каналом было частью единой морской коммуникации, соединявшей различные части Британской империи в одно целое в ходе Второй мировой войны 1939–1945 годов. Для сохранения этой коммуникации англичанам даже пришлось пойти на уничтожение части французского флота, совсем недавно своего союзника в противостоянии флоту Муссолини с его идеей «маре нострум», о чем подробнее пойдет речь ниже.

За четыреста прошедших лет со времени первой осады Мальты 1565 года изменилась карта Средиземного моря, изменилось оружие противостоящих держав, появились его новые виды, не существовавшие прежде: например, авиация, обычные подводные лодки и даже мини-подлодки для специальных диверсий и т. д. С военной точки зрения изменилось буквально всё оружие. Неизменным осталось лишь значение Мальты на Средиземноморском ТВД! Так возник из мрака столетий своеобразный одновременно исторический и военно-морской феномен Мальты, с которым ведущим державам, участникам битвы за Средиземное море в условиях Второй мировой войны предстояло разбираться на всем пространстве его акватории, совсем как четыре века назад. Значение Мальты в сложившейся ситуации подтверждают все заинтересованные стороны.

Так, У. Черчилль прямо утверждал, что стратегическое значение Мальты никогда еще не было так велико, как во время последней войны» (Черчилль. Т. 2. С. 35). Не отрицая реального вклада этого выдающегося политика в победу союзников во Второй мировой войне, всё же отметим, что он не придумал ничего нового по сравнению со своим предшественником Уильямом Питом (старшим) в части периферийной стратегии (нам ли в России этого не знать!), что полностью относится и к событиям на Мальте. В этом ему вторит С. У. Роскилл: «Единственным вариантом оставалось использование Мальты, господствующей над узкостями» (Роскилл. С. 136). Понятно, что особое значение придавали захвату Мальты немцы, союзники итальянцев. Роммель поставил вопрос об этом еще до своего отъезда в Африку, возвращаясь к этой идее позднее, например, 19 июля 1941 года: «Я продолжаю считать, что проблема Мальты должна быть решена безотлагательно». Спустя полгода адмирал Редер, командующий кригсмарине, настаивал: «Необходимо как можно скорее захватить Мальту» (Баржо. С. 71) и т. д. и т. п.

Прежде чем обратиться непосредственно к баталиям вокруг крохотного архипелага на перекрестке морских путей Средиземного моря, отметим преобладающее направление военных усилий из Италии на Африканский континент в связи с необходимостью снабжения итало-немецкой группировки в Ливии, целью которой было стремление перерезать Суэцкий канал, военное значение которого в системе коммуникаций Британской империи в те годы было трудно переоценить. Таким образом, значение Мальты определялась обстоятельствами далеко за ее пределами.

Соотношение сил на Средиземноморском ТВД к моменту их столкновения выглядело следующим образом. Итальянский флот на тот момент мог выставить со своей стороны четыре линкора эпохи Первой мировой (правда, подвергшиеся модернизации), строительство еще двух новых близилось к завершению, семь тяжелых и 15 легких крейсеров, почти 120 эсминцев, столько же подводных лодок, 13 минных заградителей,14 тральщиков, 73 торпедных катера помимо учебных и вспомогательных судов. Англичане (испытав на себе удары немецкого подводного флота) не могли оставаться спокойными перед лицом огромной численности итальянских подлодок на Средиземноморском ТВД, превышавшей сотню. Однако как раз эта угроза в значительной мере на будущее оставалась в значительной степени мнимой по совокупности причин как технического, так человеческого плана, прежде всего, из-за плохой подготовки экипажей, особенно командиров, к военным действиям. По сравнению с немецкой итальянская подводная угроза оказалась просто несопоставимой, тем более что в Атлантике и в водах, примыкающих к самой Великобритании, англичане уже получили богатый опыт борьбы с этой опасностью.

Соединенный флот союзников (до падения Франции летом 1940 года) с баз в Гибралтаре и в Александрии в разное время противостоял ему в количестве 8 линкоров (включая устаревшие), нескольких авианосцев, довольно значительного количества крейсеров (тяжелых и легких), а также подводных лодок. Главное техническое преимущество союзников на Средиземноморском ТВД заключалось, однако, в использовании асдика (гидролокатора) и радиолокатора, а также использовании ВВС флота в борьбе с подводными лодками противника. Однако союзники совсем не были готовы к тому, что англичанам придется сражаться на просторах Средиземноиморья не столько с итальянцами, сколько с немцами, причем продолжительное время в одиночестве, без надежного союзника в лице французского флота, который после Дюнкерка и Компьенского соглашения перестал быть таковым, чего лорды Адмиралтейства не могли представить в страшном сне.

Именно так произошло летом 1940 года с капитуляцией французской армии после Дюнкерка и приходом к власти правительства Виши во главе с престарелым маршалом Петеном, из героя Первой мировой превратившегося во Второй мировой в предателя собственной страны. Его ближайшим помощником в событиях на Средиземном море становился морской министр адмирал Дарлан, роль которого лидер британского военного кабинета охарактеризовал так: «Адмиралу Дарлану стоило отплыть на одном из своих кораблей в любой порт за пределами Франции, чтобы стать хозяином всех французских владений, находящихся вне германского контроля. Он не оказался бы, подобно генералу де Голлю, обладателем лишь непобедимого сердца и окруженного всего небольшим числом близких ему по духу людей. Он увел бы с собой за пределы досягаемости немцев четвертый в мире по значению военно-морской флот, офицеры и матросы которого были лично преданы ему. Поступив так, Дарлан стал бы во главе французского движения Сопротивления, имея мощное оружие в своих руках. Французские золотые запасы в Соединенных Штатах обеспечили бы ему после признания обширные ресурсы. Вся французская империя сплотилась бы вокруг него. Ничто не могло ему помешать стать освободителем Франции» (Черчилль. Т. 2. С. 219–220). Однако, ссылаясь на готовность немцев соблюдать договоренности, достигнутые в Компьене, Дарлан выбрал иной путь.

Его коллега, первый лорд британского Адмиралтейства Г. Александер, пытался вразумить Дарлана, хотя и напрасно: «Торжественные декларации германского правительства… не имеют значения, как все обещания, сделанные ранее Австрии, Чехословакии, Норвегии, Голландии и Бельгии. Вот почему мы настоятельно просим вас продолжать борьбу вместе с нами и направить флот в наши порты». В таких условиях британское правительство принимало решение об операции «Катапульта», которое его глава посчитал как «самое ужасное, противоестественное и мучительное… Но на карту было поставлено само существование нашего государства и спасение всего нашего дела».

Этим столь непредвиденным событиям первостепенной важности предшествовали на первый взгляд не столь значительные. Еще 29 апреля последовал приказ Адмиралтейства о переносе морских коммуникаций транспортного флота на Александрию из акваторий Средиземного моря в обход Африки с юга вокруг мыса Доброй Надежды. При этом англичанам приходилось считаться с наличием баз флота Муссолини на берегах Красного моря в пределах расположенных там итальянских владений, ликвидация которых вместе с фашистскими кораблями становилась неизбежной. С учетом того, что эти вражеские территории находились в окружении британских, по мнению Адмиралтейства, решение этой проблемы не внушало опасений.