Какая печальная история, скажете вы, но в ней все правда, слово мужчины. Больше я ничего не знаю о Бенжамене Горде. Имена других, которые вы называете для вознаграждения, мне не известны. Как и это окаянное Бинго. Траншеи, которые я видел на Сомме и в любом уголке Пикардии, назывались авеню Издохших, улицей Невернувшихся, Выходными воротами или Свиданием при Кормежке. Очень красочные, но отнюдь не веселые названия. Но все так.

Если мои сведения могут вам помочь, рассчитываю на вас. Я работаю помаленьку, продаю рыбу на набережной, где живу, разгружаю баржи, но никакой радости это не приносит, так что я буду доволен, если вы мне что-нибудь пришлете. Да! Мне доставило удовольствие вспомнить те ужасные времена. Мне ведь больше некому о них рассказывать. Счастливо, мадемуазель, и заранее благодарю.

Эмиль Буассо".

Матильда отправляет ему 200 франков с благодарностью. И заносит на бумагу для рисования слегка дрожащей рукой, так велико ее волнение:

"Еще одна частичка головоломки встала на место. Вероника Пассаван порвала с Эскимосом во время увольнения в июне 1916 года.

Бенжамен Горд, по прозвищу Бисквит, подрался с ним после его возвращения из увольнения и перевелся в другой полк, чтобы с ним не сталкиваться.

В каком состоянии духа встречаются они, приговоренные к смерти в Угрюмом Бинго? Эскимос утверждает, что они помирились. А что, если это примирение было для Бенжамена Горда лишь выражением сочувствия или лицемерия? А что, если он воспользовался обстоятельствами, чтобы потешить свою злобу?

Кем бы он ни был — союзником или врагом, но Бенжамен Горд наверняка повлиял в то снежное воскресенье на судьбу Эскимоса и, соответственно, четырех остальных.

Причину же ссоры нетрудно угадать, но, как говорит Малыш Луи, «в постельных делах черт ногу сломит».

Июль.

Гроза разразилась над Парижем в тот самый момент, когда Элоди Горд в ситцевом светло-синем платье вышла из своего дома на улице Мангалле и бегом направилась к машине, где сидела Матильда. Открыв ей дверцу и впустив внутрь. Сильвен со всех ног бросился в ближайшее бистро.

Элоди Горд не более тридцати лет, довольно красивое лицо, светлые глаза и волосы. Зная, что она живет на пятом этаже, Матильда извиняется за то, что попросила ее спуститься вниз. «Да нет же, нет, — отвечает та, — господин сказал мне про вашу беду».

Сидя очень прямо на заднем сиденье, она рассматривает свои колени и с видом жертвы покусывает губы. Чтобы ее немного задобрить, Матильда спрашивает, сколько у нее детей. Оказывается, пятеро, из них четыре достались ей вместе с Бенжаменом Гордом, от его первого брака. И добавляет: «Я не делаю между ними различий».

И снова замыкается в неловком молчании. Матильда отыскивает в сумочке фотографию осужденных, которую получила от Эсперанцы, и показывает ей. С расширенными глазами и открытым ртом, слегка покачивая головой, Элоди долго рассматривает ее. Кровь отлила от ее щек. Она оборачивается к Матильде с испуганным видом и говорит: «Я его не узнаю».

«Неужели? Кого вы не узнаете? — спрашивает Матильда. И пальцем указывает на Эскимоса. — Этого?»

Элоди еще пуще начинает мотать головой, устремив взгляд вперед, и внезапно отворяет дверцу машины, чтобы выйти. Матильда пытается ее удержать и, увидев полные слез глаза, говорит: «Значит, ваш муж и его друг Клебер поссорились из-за вас?»

«Пустите меня!»

Матильду это не устраивает. «Разве вам непонятно, — говорит она, — как мне важно узнать, что там произошло. В той злосчастной траншее они все были вместе, и мой жених тоже. Что случилось? — Теперь слезы душат уже ее, и она заходится в крике: — Что там случилось?»

Но Элоди только мотает головой. Половина ее тела промокла насквозь, но она не произносит ни слова.

Матильда отпускает ее.

Элоди Горд поспешно перебегает улицу, останавливается под навесом своего дома и оборачивается. Несколько минут она смотрит в сторону Матильды, которая пересела ближе к дверце и медленно возвращается, безразличная к грозе, в промокшем платье, с волосами, прилипшими к лицу. Усталым, бесцветным голосом она произносит: «Это совсем не то, что вы думаете. Я обо всем напишу. Так лучше. Пусть мсье заедет за письмом в воскресенье вечером». Потом дотрагивается мокрыми пальцами до лица Матильды и уходит.

В тот же год, в своей другой жизни, Матильда впервые решает выставить картины в парижской галерее. Разумеется, никто ее не знает, но у Папы большие связи. Среди них очень занятой банкир, любящий цветы. Он покупает на вернисаже подсолнухи, камелии, розы, лилии и целое поле маков, чтобы украсить ими стены своего кабинета. Делает Матильде комплимент — «у нее, мол, уверенная рука», заверяет, что та далеко пойдет — «у него есть нюх», сожалеет, что забежал только на минуту — в тот же вечер он уезжает на Ривьеру, вещи еще не собраны, а поезд ждать не будет. Старая дама более искренна и благодарит за пирожные — с довоенных времен ей не приходилось пробовать таких вкусных «в местах, где их дают бесплатно». Короче, успех выставки не вызывает сомнений.

Однажды днем, дабы не нарваться на неприятность, она просит отвезти ее в галерею на набережную Вольтера и час-полтора со страхом разглядывает посетителей. Одинокие — смотрят на все мрачно и презрительно, компании — разговаривают насмешливо. У нее появляется желание сорвать все картины, вернуться домой и больше не мечтать ни о чем, кроме посмертной славы. И тем не менее, уходя, все расписываются в Книге отзывов. Она видит, как морща лоб они собираются с мыслями, чтобы изложить их на бумаге: «Истинный талант цветочного архитектора», «Юношеский романтизм в неумелом использовании синего цвета» или еще: «Чувствую себя разбитым, словно после любовных утех в деревне». Иные отваживаются на замечания: «Бедные цветочки, они никому не причинили зла» или «Одно удовольствие». Хозяин галереи, некий господин Альфонс Доде, не тот, который написал «Письма с моей мельницы», а другой, который использовал это название для вывески, — стирает все замечания, сделанные фиолетовыми чернилами, утверждая, что «это все козни завистников-коллег».

В такой вот успокоительной и приглушенной атмосфере она читает письмо, принесенное ей Сильвеном с улицы Лафонтена. Оно написано рукой сестры Марии Ордена Страстей Господних в Даксе. Даниель Эсперанца умер и похоронен на больничном кладбище. У него не оказалось ни родных, ни друзей. Единственной, кто пришел на похороны вместе со священником и сестрой Марией, была вдова Жюля Боффи, его бывшего капрала. Ей-то и передали кое-что из оставшихся вещей покойного и достойные внимания сувениры. За несколько дней до смерти он оставил Матильде свою фотокарточку, где изображен молодым, причесанным, с усами а-ля Макс Линдер, чтобы она запомнила, каким он был бравым мужчиной.

Сильвен ждет ее. Заложив руки в карманы и вытягивая шею, он рассматривает картины, каждый сантиметр которых ему известен лучше, чем кому бы то ни было. Она говорит, что ей не хочется ужинать дома и приглашает его в ресторан на Монмартре, а затем выпить с горя рюмочку белого рома, дабы поднять настроение. Сильвен отвечает — охотно, ему это тоже по душе, потому что его тоска берет, видя, как она, словно торговка на рынке, продает свои картины, тяжело становится на сердце, когда картины уходят, особенно маковое поле, и так далее.