– И как это будет выглядеть? – осторожно спросила Мэри Энн, не зная, что думать.

– Полагаю, мне лучше пойти по их храмам и пообщаться со священнослужителями, – серьезно пояснил Мередит. – Возможно, я немного поживу среди них. Мне кажется, что будет интересно узнать их поближе.

Общество взирало на него в потрясенном молчании.

– Но, мистер Мередит, – заговорила наконец Эстер Силверсливз, – они же язычники! – Эстер была самой набожной в семье. – Не хотите же вы… – Закончить она не смогла.

– В индийских языческих храмах имеются изображения, которые не вправе видеть богобоязненный человек, – негромко заметил капитан Барникель.

– Дикари, – произнес Папаша. – Скверная идея.

Эдвард Булл рассмеялся. Без злого умысла – лишь потому, что замысел Мередита показался ему откровенно нелепым.

– Одним я вас утешу, – уведомил он общество со смешком. – В пивоварне индусов нет. Даю вам слово. – Он обратился к Мередиту: – Мистер Мередит, я уверен, что у вашего отца найдутся в Индии достойные проводники. Жаль тратить время впустую. Как и родительские деньги.

Это прозвучало не то чтобы грубо, но покровительственно и снисходительно. Мэри Энн вдруг почувствовала раздражение и залилась краской. Языческие там боги или нет – по какому праву ее родня так обращается с этим милым молодым человеком?

– Мне кажется, что желание мистера Мередита побольше узнать о народах нашей империи в высшей степени похвально! – воскликнула она. – Прямо дух захватывает!

И хотя Мэри Энн едва ли думала, что говорит, ей вдруг пришло в голову, что она ничегошеньки не знает ни об индийский храмах, ни об обитавших там богах. Это было и впрямь интересно. Она с волнением взглянула на Мередита.

Муж держался иного мнения.

– Не глупи, дорогая. Это полная чушь!

Она покосилась. То, что Эдвард прокатил ее на шаре, не означало его права грубить ей. Мэри Энн глянула на Мередита, желая оценить его реакцию на такое обхождение. Тот чуть кивнул, но она поняла, что сугубо из вежливости: он был гостем и не хотел спорить. До нее вдруг дошло и другое: гость был гораздо умнее и воспитаннее, чем окружающие. Она подумала, что ему безразлично мнение Эдварда или кого еще. И он был абсолютно прав. «Мы все безнадежно вульгарны». Она не выносила этого слова, но другого не нашлось. Даже ее добрый и заботливый муж с суровыми синими глазами, широким честным лицом и мужественными манерами – даже Эдвард, хотя и не дурак, не мог сравниться с этим юношей и выглядел неотесанным чурбаном. Она вышла замуж за пивоварню Буллов со всеми ее достоинствами и недостатками. Не больше и не меньше.

– Ах! – благодарно вскричала Шарлотта. – Вот и жаркое!

Пересечь Темзу в Уоппинге можно было двумя путями.

Во-первых, на пароме. Теперь, когда через реку перекинулись многочисленные мосты, традиционное ремесло лодочников Сити и Уэст-Энда стремительно угасало, но ниже по течению, в доках, их все еще мог нанять пассажир в свободное от коммерческих перевозок время. Конечно, если тот мог заплатить. Для тех, кто не мог, в Уоппинге существовал и другой путь.

Незваная гостья Папаши осторожно спустилась. Круглое здание с большими георгианскими окнами казалось красивым, но грязноватым античным мавзолеем. По мере удаления от светлого и просторного входа в огромной круглой шахте воцарялись сумерки, затем – темнота. По стенам горели газовые фонари, но скудное освещение только сгущало тени. В гнетущем подсвеченном полумраке на дне соседствовали два арочных входа, за которыми бежали во тьму две сырые, заброшенные дорожные полосы.

То был туннель под Темзой. Его спроектировали и построили Брюнель и сын – два величайших английских инженера, хотя отец был родом из Франции. В техническом смысле туннель был шедевром: пробурив толстый слой доисторического ила, он соединял Уоппинг с Ротерхитом на южном берегу. Проезжие пути так и не провели. Пешеходам остались лишь лестницы, и только храбрец или нищий отваживался ходить этим путем, рискуя быть ограбленным или убитым тамошними бродягами и разбойниками. Но у гостьи, направлявшейся к Папаше, вовсе не было денег.

Ее поход стал случайностью и был подстегнут газетной статьей. На ее улице в Уайтчепеле читать умели единицы, но один человек мог – он-то однажды и указал ей на имя Папаши. Прочел ей, что «Общество по улучшению условий жизни рабочего класса, основанное лордом Шафтсбери, получило чрезвычайно щедрое пожертвование от джентльмена из Блэкхита». Далее следовали имя и адрес Папаши. «Должно быть, добрый старик», – заметил чтец.

Она не особенно поняла, кем был Папаша, и захотела ему написать. «Могу помочь», – предложил ее друг. «Я и за это заплачу». Новой дешевой почтой за пенни мог воспользоваться даже уайтчепелский нищий. Однако, поразмыслив неделю, она решила лично увидеться с этим добрым джентльменом. Через туннель до Блэкхита от Уайтчепела было всего шесть миль. «Может, он пособит мне, когда увидит, – сказала она товарищу. – В худшем случае просто откажет».

Люси Доггет была на сносях.

Что может быть лучше аромата дымящегося ростбифа, который нарезают на подсобном столике? Хрустящая коричневая корочка, затем слой жира, далее мясо – розовое и чуть кровянистое в середке; нож входит в него, как в масло, выпуская сок. Сравниться с ним могут разве что цыплята, бараньи отбивные la jardinière, телятина с рисом, утка à la Rouennaise или ветчина с горошком.

Обед снова оживился. К мясу подали кларет – отменного качества. С его появлением Мэри Энн учтиво возобновила беседу с пожилым джентльменом, сидевшим справа. Взглянув через стол на Папашу, она поняла, что все предпочли забыть о возмутительной глупости юного Мередита. Папаша разглагольствовал о рододендронах, которые выписывал для сада из Индии. Силверсливз объяснял престарелой леди устройство дымоотвода для подземной железной дороги. Капитан Барникель расписывал прекрасные формы нового чайного клипера. Пенни вслух размышлял, на что сгодится Кристалл-Палас после выставки, а его жена рассказывала, что за день до нее выставку в очередной раз посетила королева. Мэри Энн, сама того не слишком желая, украдкой взглянула на Мередита.

Женщина подумала, что не пройдет и года, как он, чем бы ни занимался в Индии, вступит в полк. Представить его в алом мундире было легко. Он будет писаным красавцем. Отпустит ли усы? Сейчас он был гладко выбрит, но Мэри Энн безотчетно добавила их и чуть задохнулась. Они будут золотисто-каштановыми, как шевелюра, довольно длинными и шелковистыми. Женщины будут сохнуть, подумала она, и, почти не помня себя, уставилась вдаль, пока пожилой джентльмен не кашлянул, чуть напугав ее и напомнив, что она совершенно о нем забыла.

К последней перемене блюд даже Папаша поступился пуританскими правилами и разрешил подать их больше шести. Но викторианский обед завершался двумя блюдами. Для тех, кто еще не наелся или не любил сладкого, подавали нечто солидное: перепелов, цыпленка под майонезом, густо нашпигованную салом индейку или зеленый горошек à la française. Сменяли их – иначе говоря, освежали нёбо – мороженое и суфле. Но тем, кто хотел чего-нибудь послаще, предоставлялся волшебный выбор: компот из вишни, шарлотка по-русски, желе с мадерой, клубника, выпечка. Снова подавали кларет и сладкие вина.