В одну минуту третьего он вышел.

В Кэмп-Пири, учебном центре ЦРУ недалеко от Уильямсбурга, штат Виргиния, он снова и снова отрабатывал этот маневр. Там он выполнял его в совершенстве. Но сейчас впервые ему предстояло применить его в реальной обстановке.

Он немного ускорил шаг, когда приблизился к концу квартала. Поворачивая за угол, он оглянулся и увидел, что Марио позади него в тридцати метрах.

Сразу за углом находился табачный магазин. Станислав стоял там, где Камерон ожидал его увидеть — перед магазином, и рассматривал витрину. У Камерона было тридцать секунд, до того как Марио выйдет из-за угла — уйма времени, чтобы произвести молниеносную передачу

Все, что он должен был сделать, — это поменять газету, которую он нес, на ту, что держал в руке Станислав, точно такую же, за одним исключением: в ней будут спрятаны — если все пройдет успешно — фотокопии документов, хранящихся в сейфе Станислава в штабе армии.

Вот только возникла одна загвоздка.

В руке у Станислава газеты не было.

Вместо нее он держал большой темно-желтый конверт.

Он не выполнил точно его инструкцию. Либо он не понял, либо ему взбрело в голову, что детали не имеют значение.

Какой бы ни была причина, надвигалась катастрофа.

Паника сковала мозг Камерона. Он пошел неуверенным шагом. Он не знал, что делать. Ему хотелось обругать Стаса.

Потом он взял себя в руки, заставив себя успокоиться, и молниеносно принял решение. Он не будет отменять обмен. Он будет действовать по плану

Он направился прямиком к Станиславу

Когда он проходил мимо поляка, они быстро отдали друг другу то, что держали в руках.

Станислав сразу юркнул в магазин с газетой, исчезнув из поля зрения.

Камерон двинулся дальше с конвертом толщиной в дюйм, из-за того что был набит документами.

У следующего угла он снова оглянулся и мельком увидел Марио. Тот шел уверенно и беззаботно в двадцати метрах позади. Очевидно, он ничего не подозревал и даже не видел Станислава.

Заметил ли он, что в руках у Камерона нет газеты и что вместо нее у него конверт? Если заметил, то он мог арестовать Камерона и конфисковать конверт. А это конец его триумфа и конец Станиславу.

В этот теплый летний день Камерон был без пальто, под которым он мог бы спрятать конверт. Но даже если бы он шел в пальто и спрятал бы конверт, было бы еще хуже: Марио наверняка заметил бы, что Камерон с пустыми руками.

Сейчас он проходил мимо газетного киоска. Слава богу, он вовремя сообразил, что не может остановиться и купить газету на глазах Марио, поскольку это привлекло бы его внимание к тому, что у Камерона вдруг не стало газеты.

Он понял, что сделал глупую ошибку. Уловка с быстрым обменом так прочно засела в его голове, что ни о чем другом он не мог подумать. Ему нужно было просто взять конверт и не отдавать газету.

Сейчас слишком поздно.

Он чувствовал себя так, словно угодил в ловушку. Ему хотелось закричать от отчаяния. Все шло как по маслу, если бы не одна мелочь.

Он мог бы войти магазин и купить другую газету. Но это была Польша, а не Америка, и магазины там не на каждом шагу.

Он повернул еще за один угол и заметил мусорный бак. Аллилуйя! Он ускорил шаг и заглянул внутрь. Ему не повезло: газет там не было. На глаза ему попался журнал с цветной обложкой. Он схватил его и пошел дальше. На ходу он незаметно сложил журнал так, чтобы обложка была внутри, а печатный текст снаружи. Он поморщил нос: в мусорном баке было что-то отвратительное, и бумага впитала в себя запах. Он пытался не дышать глубоко, помещая конверт между страницами.

Сейчас он мог вздохнуть с облегчением, потому что выглядел почти так же, как раньше.

Он вернулся к своей машине и достал ключи. В этот момент, вероятно, они могли бы задержать его. Он представил, как Марио скажет ему: «Минуточку, позвольте мне посмотреть конверт, который вы пытаетесь спрятать». Быстрым движением он открыл дверцу и в этот момент засек Марио в нескольких шагах от себя.

Камерон сел в машину и положил журнал на пол со стороны пассажирского сиденья.

Подняв голову, он увидел, что Марио и Олли садятся в свою машину.

Похоже, ему удалось выйти сухим из воды.

Несколько мгновений он бы не в состоянии пошевельнуться от слабости.

Потом он завел мотор и поехал обратно в посольство.

* * *

Камерон Дьюар сидел в Лидкиной комнате и ждал, когда она придет домой.

На ее туалетном столике стояла его фотография. Камерону от этого стало так приятно, что он чуть не заплакал. Девушки никогда не просили у него фотографию, не говоря уже о том, чтобы вставлять ее в рамку и держать рядом с зеркалом.

Комната служила отражением ее личности. Ее любимым цветом был ярко-розовый, и в этих тонах были выдержаны скатерть, покрывало и подушки. В стенном шкафу висела одежда, которая украшала ее: короткие юбки, платья с глубоким вырезом из ткани с цветочным рисунком, бантиками и бабочками; там же лежала красивая бижутерия. На книжной полке стояли все романы Джейн Остин на английском языке и «Анна Каренина» Толстого на польском. В коробке под кроватью, как в тайнике с порнографией, хранились американские журналы об украшении дома с цветными фотографиями кухонных интерьеров, залитых солнцем.

Сегодня Лидка начала проходить утомительную проверку в качестве потенциальной жены американского гражданина. Ей предстояло выдержать более тщательное испытание, чем просто девушке. Она должна была написать автобиографию, отвечать на вопросы, что могло длиться несколько дней, в том числе с применением детектора лжи. Всем этим занимались сотрудники ЦРУ в каких-то помещениях посольства, а Камерон в это время занимался своей повседневной работой. И он мог видеться с ней, только когда она приходила домой.

Теперь Киту Дорсету стало трудно выгнать Камерона. Сведения, поставляемые Стасом, были на вес золота.

Камерон дал ему 35-миллиметровый фотоаппарат «Зоркий» советского производства, бывший копией «Лейки», чтобы он мог фотографировать документы, закрывшись у себя в кабинете, вместо того чтобы пользоваться ксероксом у секретарши. Он мог передавать Камерону сотни страниц документов, заснятых на пленки.

Последний вопрос, заданный Стасу отделением ЦРУ в Варшаве, был: что может вызвать наступление на запад Второго стратегического эшелона Советской армии. Документация, полученная в ответ, была настолько всеобъемлющая, что Кит Дорсет получил из Лэнгли письменную благодарность, что случалось нечасто.

А Стас пока все еще не попадался в поле зрения Марио и Олли.

Так что Камерон был уверен, что его не выгонят и ему не помешают жениться, если не выяснится, что Лидка агент КГБ.

Между тем Польша шла к свободе. Десять миллионов человек вступили в первое свободное профобъединение, названное «Солидарность». То есть каждый третий польский рабочий. Самая большая проблема для Польши теперь была не Советский Союз, а деньги. Забастовки и последующий паралич партийного руководства подорвали и без того слабую экономику. В результате возник тотальный дефицит. Правительство ввело нормирование мяса, масла и муки. Рабочие, добившиеся существенного повышения зарплаты, теперь не могли ничего купить на эти деньги. Курс доллара на черном рынке более чем удвоился со 120 до 250 злотых. Первого секретаря Терека сменил Каня, а его — генерал Ярузельский, в чем не было никакой разницы.