«Приветствую тебя, смерть! Прими мой скромный дар!». А после вырвать хребет из спины Отважного и выпустить кишки Рычащему Льву. Приветствую вас, обреченные! Подвиньтесь.

Воспользовавшись временным замешательством кучеяров, Арлинг втиснулся в повозку, устроившись между ними. Азатхан занял место рядом с кучером, чему Регарди был рад. Полукровка его настораживал и казался куда опаснее будущих противников, которым ничего не оставалось, как молча принять его соседство.

Впрочем, долго молчать они не могли. Возможно, слова помогали им не замечать страх, который витал где-то рядом. Тишина была бы сейчас опасным врагом.

— Слыхал о Железной Коже? — небрежно бросил кучеяр, представившийся Рычащим Львом. — Сохо его учил. Тот самый, что выжил в последних боях. Я готов биться с любым, но только не с ним. Говорят, он настоящий псих. У него нет ни одного живого клочка кожи. Все в шипах и лезвиях, которые он себе вшил. Или вживил, дьявол его разберет. Думаю, не обошлось без колдовства. Не может обычный человек жить с такой кожей. Я однажды видел его на рынке в Самрии. Когда он поднял руку, чтобы забраться на коня, я убедился, что слухи не врут. Вместо ногтей у него — острые когти, а вдоль каждого пальца ряд мелких шипов. Даже если ими бить без силы, снять кожу с врага можно легко.

— А, болтают, — отмахнулся второй кучеяр по имени Мархаб. — Врут все, перчатку с шипами любой надеть может. К тому же, стиль школы Сохо хорошо известен. Я видел тренировку его учеников в Хорасоне. Солукрай не так уж и страшен. Вокруг него больше шума, а по правде — так это древний отживший свое стиль боя. Мой дед знал солукрай и кое-что мне показывал. Не знаю, как все, но я собираюсь применять старый добрый кокнашах. С ним куда больше шансов дойти до второго круга.

— А как же приз? — ехидно спросил Али. — Тайные знания серкетов тебя не привлекают?

— Если Сохо и открылись секреты древнего мира, то по нему это не видно, — усмехнулся Мархаб. — Денежки, денежки и еще раз денежки. В моем возрасте я могу позволить себе быть честным с самим собой. Чего и тебе советую. Отработать первый бой, взять золотишко и смотаться. На втором круге монет, конечно, больше накидают, но и шансов нарваться на етобаров или того же Аль Рата тоже немало. Про третий круг молчу. На него только безумцы остаются. Таких сразу видно. Вот он, наверняка, останется.

Кивок в сторону Арлинга недвусмысленно намекал на то, у кого их троих воинов имелись проблемы с душевным здоровьем. Улыбнувшись краями губ, Регарди закрыл глаза и откинулся на сиденье. Кучеяры много болтали, но насчет трезвости своего рассудка он не стал бы с ними спорить.

А между тем, в пустыне наступал рассвет. Иман, Атрея и Беркут рассказывали ему о нем много раз — каждый по-своему, — но Арлингу он представлялся всегда иначе. Они говорили — сверкающие волны расплавленного золота заливают пустыню, превращая ее в сказочный океан света, а ему вспоминались нежные лучи весеннего солнца в Мастаршильде, которые превращали враждебные пики покрытых тайгой хребтов в манящие дебри вечнозеленых великанов. Они говорили — солнце появляется на шпиле Первой Молитвенной Башни, с которого медленно спускается в город, словно любящий правитель к верным подданным. Арлинг же думал о крыше старой мастаршильдской церкви, сквозь дыры которой робко проникал утренний свет, словно старый друг, долгие годы странствующий на чужбине и теперь не уверенный, что ему будут рады дома. Арлингу говорили: рассвет в пустыне — это смерть, всегда готовая принять тебя в объятия. Смерть прекрасная и жестокая. Но Регарди слышал голос Магды, которая сонно бормотала одной ей понятные фразы, утопающие в заливистом пении утренних птиц и криков пастухов, гонящих скот в поле. Этот голос навсегда оставался для него утром, новым днем, новой надеждой. После долгих недель молчания Магда заговорила с ним впервые. И чем выше поднималось сикелийское солнце, тем настойчивее он звучал, уговаривая его вернуться обратно. Сбежать, забыть об играх и смерти.

Арлинг был рад его слышать. Но назад пути не было уже давно.

Они миновали дальние фермы, гигантские статуи водомеров, Холустайский ключ и последние посты балидетского гарнизона. Их даже не проверяли. Бдительность регулярной армии с каждым годом убывала, словно меркнувшие на утреннем небосклоне звезды. Он их не видел, но Атрея говорила, что это красиво. Регарди ей верил, потому что Магда тоже любила смотреть на умирающие звезды. Тогда они были ему безразличны, но сейчас любая мелочь, касающаяся Фадуны, имела значения. Он жалел, что не мог видеть умирающих звезд Сикелии и не знал, отличались ли они от звезд ночного мастаршильдского небосклона.

Али и Мархаб, наконец, утомились и угрюмо замолчали, рассматривая окружающий пейзаж. Регарди мог предположить, что там было на что посмотреть. Колеса повозки шуршали уже не по золотистому рассыпчатому песку, а по мелкому камню, который, вылетая из-под ободов, ударял в днище повозки, словно палочки палача, призывающего народ поглазеть на повешение. То была музыка приближающегося конца, которую каждый из путников воспринимал по-своему.

Когда мелкий гравий сменился потертыми гранитными плитами, Регарди понял, куда они направлялись. И едва не рассмеялся своей догадке. Ну, конечно! Где еще проходить древним игрищам серкетов, как не на развалинах храма, где первые кучеяры когда-то поклонялись псу-смерти Бхудке, самому страшному пайрику пустыни. Если бы власти Балидета действительно хотели найти место, где будут проводиться запретные бои, они давно проверили бы эти руины.

Арлинг постарался что-нибудь вспомнить о древнем храме, но понял, что знал немногое. Как-то направляясь с Сахаром к знакомым керхам, чтобы передать поручение имана, он проезжал мимо этого места, но тогда они торопились и решили не тревожить мертвых понапрасну.

И все же кое-что ему было известно — из рассказов Сахара, Атреи и имана, который, казалось, знал каждый клочок необъятной сикелийской пустыни. Сейчас, подъезжая к руинам, он вспомнил о голитах, гигантских колоннах, которые бросали обильную тень на дорогу. Высоко в древних столбах гудел ветер. Каждый день он неумолимо обтачивал их, выбивая песчинки из некогда крепких оснований, но еще пройдет немало времени, прежде чем гигантские камни истончатся и рухнут.

Арлинг склонил голову, прислушиваясь к вою ветра в древних исполинах, и понял, что интуиция не обманула. На площадках под самым небом затаились лучники. Воздух звенел в натянутых тетивах и играл оперением стрел, готовых впиться в любого чужака, попытавшегося проникнуть на игры. А значит, слухи о тщательной охране боев были не беспочвенны. Вскоре он обнаружил и других стражей. Руины были прекрасным местом для засады, а серкеты, судя по всему, были отличными стратегами. Развалины храма Бхудке были