известия открыли Наполеону глаза. Он приказал повернуть колонны к Парижу, и сам немедленно отправился туда же.

30 марта император, двигавшийся очень быстро и без всякого эскорта, вдруг услышал сильную канонаду. У него появилась надежда, что он приедет в Париж до вступления в столицу неприятеля. В Париже присутствие Наполеона наверняка оказало бы очень большое влияние на население, уже давно требовавшего раздачи ружей. В казармах Марсова поля было 100 тысяч ружей и несколько миллионов патронов, однако военный министр генерал Кларк не захотел разрешить раздачу оружия жителям Парижа.

Приехав на почтовую станцию всего в 5 лье от Парижа, император больше не услышал пушечных залпов и понял — столица в руках врага. Это и подтвердилось. В самом деле, Мармон подписал капитуляцию, отдававшую столицу в руки неприятеля! Однако с приближением опасности из Парижа увезли императрицу и её сына — Римского короля, которые отправились в Блуа, где король Жозеф, оставив командование, порученное ему императором, вскоре оказался вместе с ними. Линейные войска ушли из Парижа через заставу Фонтенбло по дороге, откуда ждали появления императора.

Невозможно представить себе то, что происходило тогда в столице, жители которой, разрываемые самыми противоположными интересами, были захвачены врасплох вторжением врага, коего лишь очень немногие из парижан ожидали… Что до меня, то я уже знал о вторжении неприятеля. Я видел вблизи ужасы войны, и меня мучила мысль о том, куда я смогу спрятать жену и маленького ребёнка, чтобы они оказались в безопасности. В это время старый добрый маршал Серюрье предоставил всей моей семье убежище в Доме Инвалидов, комендантом которого он был. Меня успокаивала мысль о том, что французы повсюду оставляли в покое места, где жили старые солдаты, поэтому я думал, что неприятель таким же образом будет обращаться с нашими ветеранами. Я перевёз мою семью в Дом Инвалидов и уехал из Парижа до вступления в него неприятеля. Я отправился в Версаль под командование генерала Преваля, назначившего меня командиром небольшой колонны, состоявшей из кавалеристов моего полка, а также всадников из 9-го и 12-го конно-егерских полков.

Ещё до того, как союзники вступили в Париж, эта колонна должна была в тот же день собраться в Рамбуйе. Я отправился туда и нашёл там своих лошадей и всадников. Я принял на себя командование эскадронами.

Дорога была забита повозками и экипажами, покидавшими столицу. Меня это не удивляло, но я не мог понять, откуда взялось большое количество войск различных родов оружия, которые прибывали со всех сторон и которые могли бы образовать весьма существенный армейский корпус, если их объединить. Этот корпус сумел бы остановить неприятеля перед Монмартром и дать время армии, возвращавшейся быстрым маршем из Шампани и Бри, спасти Париж. Однако император, обманутый своим военным министром, не отдал по этому поводу никакого приказа и, вероятно, даже не знал, что у него оставались ещё такие большие силы для защиты столицы. Перечислю здесь эти части в соответствии с документами военного министерства.

400 пушек с достаточным количеством зарядов в Венсенне, в военной школе Марсова поля и в центральном артиллерийском складе. Свыше 50 тысяч новых ружей в этих же местах. Что до людских ресурсов, то король Жозеф и военный министр Кларк могли иметь в своём распоряжении части, приведённые в Париж маршалами Мармоном и Мортье, число солдат в них доходило до 19 тысяч человек. 7–8 тысяч солдат из линейных частей, расквартированных в Париже. 3 тысячи человек в сборных пунктах Императорской гвардии. 15–18 тысяч кавалеристов без лошадей, расквартированных в казармах Версаля или в окрестностях. 18–20 тысяч новобранцев, предназначенных для отправки в линейные полки. А также национальные гвардейцы в казармах Сен-Дени, Курбевуа, Рюэйя и других селений в окрестностях Парижа. Свыше 2 тысяч офицеров — отпускников, раненых, без постоянного места службы или в отставке, которые пришли предложить свои услуги. И, наконец, 20 тысяч рабочих, почти все они бывшие солдаты, просивших разрешения внести свою лепту в защиту Парижа.

В общей сложности эти объединённые силы насчитывали свыше 80 тысяч человек. Их было легко собрать за несколько часов и использовать для защиты столицы до прибытия Наполеона и армии, которая следовала за ним.

Жозеф и Кларк, уже утром 28 марта предупреждённые о подходе неприятеля, начавшего атаку лишь 30-го, имели, таким образом, двое суток, чтобы использовать все ресурсы, но ничего не предприняли. И, наконец, в довершение всех безобразий в тот момент, когда вражеские войска атаковали Роменвиль, Жозеф и Кларк приказали покинуть Париж через ворота Пасси четырём тысячам лучших пехотинцев и кавалеристов Императорской гвардии, чтобы увеличить в Блуа численность эскорта императрицы, который и без этого был более многочислен, чем того требовали обстоятельства.

Как только Наполеон узнал, что Париж капитулировал и два маленьких корпуса Мармона и Мортье покинули укрепления, отступая к Наполеону, он приказал им занять позицию при Эссоне в 7 лье по направлению на полдороге из Парижа в Фонтенбло, и сам отправился в Фонтенбло, куда прибывали головные части колонн армии, возвращавшейся из Сен-Дизье. Всё это показывало, что у Наполеона было намерение направиться на Париж, как только его войска объединились бы.

Позже вражеские генералы признавались, что, если бы император атаковал их, они не осмелились бы принять бой, имея позади себя Сену и громадный город Париж с миллионом жителей, которые могли во время боя подняться против неприятеля, забаррикадировать улицы и мосты и отрезать врагу путь к отступлению. Поэтому враги решили отступить и стать лагерем на высотах Бельвиля, Шарона, Монмартра и Шомона, господствующих над правым берегом Сены и над дорогой в Германию. В этот момент в Париже произошли новые события, удержавшие неприятеля в этом городе.

Г-н Талейран, бывший священник, считался одним из людей, наиболее преданных Наполеону, давшему Талейрану богатство и титул князя Беневентского, сделавшему его главным камергером двора и т.д. и т.п., короче, г-н Талейран, чьё самолюбие страдало, что он не был больше доверенным лицом Наполеона и министром, руководившим его политикой, встал во главе молчаливой оппозиции, включавшей в себя недовольных из всех партий, особенно после несчастий Русской кампании. В эту оппозицию главным образом входили представители предместья Сен-Жермен, то есть представители высшей аристократии, лишь внешне подчинившейся Наполеону и даже служившей ему в дни его процветания. Эти презренные аристократы впоследствии сделались врагами императора и, не компрометируя себя открыто, всеми возможными способами нападали на главу правительства. Основными руководителями этой партии были аббат Прадт, барон Луи, аббат Монтескьё, г-н Шатобриан, депутат Лене и т.д. и т.п.

Почти все эти талантливые люди под руководством Талейрана,