В 367 г. народ и монахи единодушно избрали его епископом Саламина (Констанции), столицы острова Кипр. Здесь он написал свои труды против еретиков и принял активное участие в доктринальных спорах той эпохи. Его основным делом стала борьба с влиянием архиеретика Оригена, ненависть к которому он перенял у анахоретов Египта. Ради этого он в преклонном возрасте совершил путешествие в Палестину и Константинополь и умер в тот же год, когда был смещен и изгнан Златоуст, невинная жертва по другую сторону яростных споров об Оригене[1998].

Уже современники Епифания чтили его как святого и патриарха ортодоксии. Когда он однажды проходил по улицам Иерусалима в сопровождении епископа Иоанна, матери приводили к нему детей, чтобы он благословил их, а люди толпились вокруг него, чтобы поцеловать его ноги и коснуться подола его одежды. После смерти его имя оказалось окружено ореолом чудесных преданий. Это был человек искреннего монашеского благочестия, который ревностно, даже нетерпимо защищал ортодоксию. Его доверчивость приводила к тому, что он легко становился орудием чужих страстей, а его рвение не было обуздано знаниями. Это был патриарх охотников на еретиков. Христианство он отождествлял с монашеским благочестием и церковной ортодоксией и считал великой миссией своей жизни преследование тысячеглавой гидры ереси, где бы она ни пряталась. Иногда случалось, что его ревностный пыл обращался против учений, которые позже признавались благочестивыми и ортодоксальными. Он разделял ненависть первых христиан к образам и уничтожил изображение Христа или какого‑то святого в сельской церкви Палестины; иногда он даже нарушал церковный порядок.

Ученость Епифания была велика, но неупорядоченна. Он понимал пять языков: еврейский, сирийский, египетский, греческий и немного латинский. Иероним, который сам знал только три языка, хотя гораздо лучше, чем Епифаний, называл его пятиязыким[1999], а Руфин упрекает его в том, что он считал своей священной обязанностью странствующего проповедника хулить великого Оригена на всех языках и перед всеми народами[2000]. Епифанию недоставало знаний о мире и человеке, здравого суждения и критического понимания. Он был предельно легковерен, и его легковерие почти вошло в поговорку; оно привело к многочисленным ошибкам и противоречиям в его произведениях. Стиль его совершенно лишен красоты и изящества.

Тем не менее труды Епифания имеют существенную ценность как хранилище истории древних ересей и патриотической полемики. Труды это следующие.

1. Anchor[2001], защита христианского учения, особенно учений о Троице, воплощении и воскресении; сто двадцать одна глава. Он сочинил этот трактат в 373 г. по просьбе клириков и монахов как якорь для тех, кто теряется в бушующем море еретиков и бесов. Здесь он приводит два символа веры, более краткий и более длинный, показывающий, что дополнение, сделанное на Втором вселенском соборе к Никейскому символу в отношении учения о Святом Духе и о церкви, уже несколько лет было в ходу в церкви[2002]. Что касается более краткого символа веры, который, согласно Епифанию, должен был произносить при крещении каждый ортодоксальный катехумен Востока после Никейского собора и до десятого года Валентиниана и Валента (373), то он точно тот же, что Константинопольский, тогда как более длинный содержит более конкретные выступления против аполлинаризма и македонианства в статье о Святом Духе. Оба содержат анафемы Никейского символа веры; в более длинном они приведены в расширенной форме.

2. Panarium[2003], или «Ящик с лекарствами», содержит средства против яда всех ересей. Это его основной труд, составленный между 374 и 377 г. в ответ на многие просьбы, и главный ересиологический труд древней церкви. Он гораздо подробнее, чем подобные труды Иустина Мученика, Иринея и Ипполита до него и Филастрия (или Филастра), Августина, Феодорита, Псевдо–Тертуллиана, Псевдо–Иеронима и автора «Предестината» после[2004]. Епифаний собрал вместе, с усердием неустанного компилятора, но без логического и хронологического порядка, все, что он мог узнать из письменных или устных источников о еретиках, от сотворения мира до его времени. Но прежде всего его заботит лекарство от ереси, доктринальные опровержения, делая которые он считает себя оказывающим великую услугу Богу и церкви. Несмотря на узость и страстность этих опровержений, в них немало хороших мыслей и здравых доводов. Он неправомерно распространяет понятие ереси на любую религию, в то время как ересь — это лишь искажение или карикатура на христианскую истину, и она существует лишь в рамках христианской религии. Он описывает и опровергает не менее восьмидесяти ересей[2005], двадцать из которых предшествуют времени Христа[2006]. Дохристианские ереси — это: варвары, от Адама до потопа; скифы; эллины (собственно идолопоклонство, в том числе разные философские школы); самаряне (включая четыре разные секты); и иудеи (семь партий: фарисеи, саддукеи, книжники, эмеробаптисты, оссены, назореи и иродиане)[2007]. Среди христианских ересей, патриархом которых выступает, по древнему преданию, Симон Волхв, основное место занимают многочисленные школы гностицизма (которые легко можно свести примерно к дюжине). Начиная с шестьдесят четвертой ереси Епифаний вступает в войну с последователями Оригена, арианами, фотинианами, маркеллиана–ми, полуарианами, духоборами, антидикомарианитами и другими еретиками его эпохи. Говоря о более древних ересях, он использовал, без должного упоминания об авторах, известные труды Иустина Мученика, Иринея и Ипполита, а также другие письменные источники и устные предания. Описывая более поздние ереси, он мог основываться на своих собственных наблюдениях и опыте.