Труд есть источник силы Микулы, и сам он об этом говорит так:

Велика сила у Микулы Селянина,

Как ратарем живу во чистом поле.

(Гильф. 2)

Встреча Вольги и Микулы обычно сопровождается диалогом. Вольга приветствует Микулу, а затем они друг друга выспрашивают. На вопрос Вольги о том, кто он, Микула отвечает словами, полными достоинства и сознания своей силы:

Ай же Вольга Святославгович!

А я ржи напашу да во скирды сложу,

Во скирды складу, домой выволочу.

Домой выволочу да дома вымолочу,

Драни надеру да и пива наварю.

Пива наварю да и мужичков напою.

Станут мужички меня покликивать:

Молодой Микулушка Селянинович!

(Рыбн. 3)

Слова эти знаменательны во многих отношениях. Они указывают на то, что отчество Микулы выражает его крестьянскую сущность. «Селянинович» – производное от слова «селянин», а слово «селянин» было одним из обозначений крестьянина. Слово «крестьянин» стало официальным обозначением в Московском государстве только с XV века, в народе долго держались старые обозначения, и среди них «селянин»[221].

Далее эти слова показывают, в чем Микула видит свое призвание. Оно состоит прежде всего в том, чтобы собрать урожай. Характерно, что урожай собирается не с целью продажи. Былина имеет своим фоном натуральное хозяйство; Микула снимает урожай для потребления внутри своей сельской общины. На пир он созывает своих односельчан. Урожай не является средством самообогащения. Снятие урожая есть общий, народный праздник. Урожай также принадлежит народу, как ему принадлежит земля.

Это величание Микулы обычно приберегается певцами к концу песни, но оно может иметь место и в середине ее.

Микула в свою очередь выспрашивает Вольгу о цели его поездки и узнает, что он едет в отведенные ему земли и города за получкою.

С этого начинается вторая часть песни. Силы встретились и определились. Начинается их состязание.

Микула, как местный уроженец, очень хорошо знает края, куда едет Вольга и которые тому еще незнакомы. В эти места он ездил за солью, и об этом он рассказывает Вольге. Его рассказ имеет существенное значение для понимания былины. Он несколько затягивает развитие действия, но дополняет образ Микулы.

Поездка Микулы певцами всегда изображается гиперболически.

Ай же ты, молодой ты Вольга е Всеславьевич!

Я недавно был ведь я во Курцовце,

Я недавно был ведь я в Ореховце,

Был-то ведь я там третьего дни,

Закупил я соли ровно три меха,

В котором же меху было по сту пуд,

Этой соли будет ровно триста пуд.

Положил я на кобылу е на соловую,

Да сам-то молодец садился ровно сорок пуд.

(Гильф. 32)

Так как образ Микулы возвеличен, мы должны предполагать, что и в этой поездке за солью надо видеть нечто героическое. В феодальные времена при натуральном хозяйстве соль была одним из тех продуктов, которые не могли добываться на месте и должны были привозиться. Морская соль добывалась в Поморье; оттуда она по Онеге доставлялась в Каргополь, где находились склады. Каменная соль добывалась в Соли Вычегодской, импортная шла через Новгород. Для наших целей не имеет значения, куда именно ездил Микула за солью. Нам важна не историчность названий городов (они могли быть занесены на север с юга и искажены), сколько историчность самой обстановки.

В рассматриваемую нами эпоху торговля была развита еще слабо и сопряжена с большими опасностями. Одной из таких опасностей была опасность разбоя: обозы с товарами подвергались нападениям и разграблению. Микула не боится никаких опасностей: он едет за солью совершенно один. В эту поездку, на обратном пути, он подвергается нападению.

А я был в городе только третьего дни,

Там живут мужички все разбойнички,

А разбойнички всё подорожнички,

А с ножами стоят да край дороженьки,

Собирают гроши да подорожные.

(Пар. и Сойм. 8)

В других вариантах разбойничьи приемы описаны подробнее: разбойники подпиливают мосты и набрасываются на проезжих, когда мосты рушатся.

Как гиперболически описана вся поездка Микулы, так гиперболически описан и эпизод с разбойниками. Их иногда бывает до тысячи, и Микула укладывает их так, как в героических былинах укладывают неприятелей.

А тут стали мужички с меня грошов просить.

Я им стал-то ведь грошов делить,

А грошов-то стало мало ставиться,

Мужичков-то ведь да больше ставится.

Потом стал-то я их отталкивать,

Стал отталкивать да кулаком грозить,

Положил тут их я ведь до тысячи:

Который стоя стоит, тот сидя сидит,

Который сидя сидит, тот и лежа лежит.

(Гильф. 156)

Нас не должно останавливать, что разбойники иногда названы мужиками. «Мужики» здесь не означают крестьян. Крестьяне в эпосе мужиками не называются. Нет никаких сомнений в том, что «ореховские мужики» в данном случае означают засевших при дороге разбойников из Орехова. Равным образом нет оснований видеть в этих «мужичках» взимателей подорожных сборов. Выражение «гроши подорожные» может быть понято только как шутка. Всякое иное толкование противоречило бы тому, что Вольге этот рассказ нравится. Вольга сам собирается взимать подати, и вряд ли он стал бы звать Микулу с собой, если бы Микула так успешно сопротивлялся взиманию податей. Во всяком случае, в том толковании, которое этому эпизоду придает народ в имеющихся у нас записях, Микула всегда расправляется с разбойниками.

Этот рассказ Микулы производит на Вольгу такое впечатление, что он зовет его с собой:

Ай же ты, оратай-оратаюшко!

Ты поедем-ка со мною во товарищах.

(Гильф. 156)

Не совсем ясно, с какой целью и на каких основаниях или условиях Вольга приглашает с собой Микулу. Он зовет его «во товарищах», принимает его в свою дружину.

Я беру тебя во дружинушку во хоробрую.

(Крюк. 40)

Иногда он берет его в проводники.

Мы ожидали бы, что Микула откажется от этого предложения. Ему не место в дружине Вольги, так как это не войско, защищающее Киев, а личная дружина, охраняющая князя и осуществляющая тот грабеж подданных, который Вольга собирается учинить в отведенных ему городах.

И тем не менее Микула соглашается. Соглашается он не потому, что идет на службу к Вольге и бросает крестьянство (хотя один такой случай есть – Гильф. 255), а