только место и время. Зато не выбрал тип дуэли, что за него опять же не по правилам сделал Бейтс. Впрочем, покойный Эгберт на это все согласился. И секунданты на это согласились. А ведь после своей дуэли с Поттером, не состоявшейся именно благодаря отлично вроде как знающему дуэльный кодекс Винсенту, я специально подробно изучил правила, права и обязанности при вызове… С обеих сторон.

— Не отвлекайся и не повторяйся…

— И, хм-м, но… ты тоже, отец, не остановил этого убийства!

— Я тебе потом объясню, зачем мне нужна была эта дуэль.

— Ты что, хотел этой дуэли? И смерти Крэбба? Но зачем?

— Не смерти. И я же сказал, об этом — потом. Продолжай.

— Если бы вызов бросал не Крэбб, а Эгберт, дуэли могло бы и не произойти! Ведь основное правило — дуэли проводятся только между равными! Ну, и в-третьих, когда ты произнес предложение к мирному урегулированию конфликта, то Крэбб ответил бранью, а Эгберт — вежливо выдвинул свои условия. Пусть его условия были совершенно неприемлемы и предельно оскорбительны, но формально, в глазах общества, Бейтс остался бы радетелем за мир… Если бы выиграл, да, — после паузы добавил Драко. — Я уж не говорю о том, что делать вызов ударом в лицо — это слишком вульгарно! Не так! Все Крэбб сделал не так! Как будто совсем чужой нам! Как будто никогда до этого, вместе со мной, за балами не смотрел с галереи!

Малфой-старший вздрогнул и как-то пораженно посмотрел на своего сына. Потом отвел взгляд к потолку и прошептал одними губами что-то вроде: "Не может быть!.. Невероятно!.. Но как? Нужно проверить…", и еще что-то, что Драко уже не разобрал.

— Отец?

— Хм… Ты молодец, Драко. Со всех сторон молодец. А теперь, Добби… А, мордредов Поттер! Длипи! Дисти!

— Да, лорд Малфой, сэр? — хором спросили оба появившихся домовых эльфа.

— Так. Длипи, возвращайся к предыдущей работе, а ты, Дисти, принеси сюда Омут Памяти.

— Зачем, отец? — настороженно спросил удивленный Драко.

— А затем, что сейчас ты начнешь сливать в Омут все свои воспоминания, которые хоть как-то относятся к Винсенту Крэббу!

— Но отец, каникулы скоро кончаются…

— У тебя это будут очень долгие каникулы, сын, потому, что они закончатся тогда и только тогда, когда я это скажу! То есть, когда ты перельешь все, абсолютно все, воспоминания о нем! Начиная с первой встречи в сопливом детстве и заканчивая этим балом. Ты понял меня?

Драко обреченно застонал.

— И не устраивай из этого театра! Это нужно для блага рода Малфой! Я вот никак не выказываю своего недовольства, что после бессонной ночи вынужден, накачавшись разнообразными зельями, переться в Министерство на внеплановую сессию верховного суда? Мордредов Крэбб, такие проблемы из-за него!

— Мордредов Крэбб, — вторил ему сын.

Глава 37. Суд

"Это я просто охеренно не лезу ни в какие приключения! Отлично держу себя в руках! Стараюсь не выделяться! Пиздец как здорово!" — подумал я про себя, и сел на кровать.

Надо отдать должное, камеру где-то в недрах принадлежащего Департаменту Магического Правопорядка министерского уровня мне предоставили терпимую. Совсем не Азкабан. Мягкая постель с белым бельем, в углу дверь в небольшой санузел с душем. На стенах — обои, на полу — паркет. Помимо кровати есть стол, на котором стоит графин с соком. Все это скорее подходит под определение гостиничный номер или комната для важных свидетелей, а не тюремная камера. А чтобы мне было не так долго переживать по поводу завтрашнего заседания суда, мне настойчиво рекомендовали выпить зелье сна без сновидений. Даже стекляшку знакомой формы с ним дали.

Конечно, у меня сразу же изъяли волшебную палочку, а чуть позже, уже здесь, обыскали и конфисковали все артефакты, включая мой ритуальный нож, но оставили одежду и связное с инквизиторами кольцо. После вежливо проводили в камеру, предупредили, что она накрыта антиаппарационным барьером, и заперли до утра. Перед этим приглашенный из Мунго врач тщательно проверил меня и наложил несколько заживляющих чар. Сервис на высшем уровне, короче.

Вот и говори потом, что ничего к лучшему не меняется. Или это так действует мое лордское достоинство? Хотя, нет. Как мне пару раз обмолвился Крауч, в лихие годы магической войны обычно пойманных ставили просто к стенке, или швыряли сразу в Азкабанское КПЗ, не глядя на имена и фамилии. Так что такое роскошество и вежливость появились относительно недавно.

Собственно говоря, терзать свою и без того слегка поехавшую с рельс нормальности психику я не стал. Тем более, сделать что-нибудь без волшебной палочки против двух охранников я все равно не мог. Так что со спокойной совестью выпил снотворное и без задних ног проспал всю ночь. А наутро меня разбудили, даже не дали времени привести в порядок одежду, и как есть, с пятнами засохшей крови на мантии, потащили на суд. Хорошо еще милостиво на утренние гигиенические процедуры выделили пять минут. Куда было так спешить, если все равно в каморке для предварительного содержания заключенных перед залом суда мне и моим охранникам пришлось ждать часа полтора. Сержантские зазоры, не иначе.

Пока охранники маялись бездельем, причем делали это дисциплинированно молча, я решил потратить время с пользой и прикидывал, как мне вести свою защиту. Мне вообще было непонятно, с чем связан мой арест. Ведь по сути, что-либо предъявить мне не могли. "Заклинания я использовал только разрешенные, а единственно условно разрешенное, Плеть Крови, как магу с дарами в области Магии Крови, мне применять по закону разрешено. Зато вот мой враг, наоборот, бросался всякой темномагической дрянью, типа того проклятия, от которого я чуть было не сгнил заживо, а еще почти применил подсудное Непростительное. Тоже, похоже, оставил на крайний случай, и я отлично его понимаю. К чему еще могли докопаться? То, что я грохнул своего врага? Так он сам выбрал тип дуэли. Непонятно. И это больше всего нервирует! Главное, это изо всех сил отвертеться от допроса с веритасерумом. В отличие от невиновных, мне, как и Упивающимся на судах начала восьмидесятых, есть что скрывать и огласки чего бояться. Печать-то — здесь не действует, и это очень печально. Что случится, если на допросе меня спросят о прошлом, где полно скелетов, некоторые по размеру сравнятся с диплодоковым, я даже представить боюсь. Так что, "слово серебро, а молчанье —