фейерверк вспыхнул… Еще бы секунд двадцать, и все…». Бен смотрел на самолет и на Черта, который стоял неподалеку. Он спешно подошел к нему.

— Что здесь происходит? Ты кто, мать твою?

— Бенни, понимаешь… Когда люди… Эм. Когда люди в заправленном горящем самолете забиваются под сиденье, которое сгорает за несколько секунд… Как бы тебе сказать… Умирают. — Черт наигранно изображал тактичность.

— Чего ты несешь?

— Несу, в основном, справедливость, хотя некоторые… Да что там! Многие! Считают, что это не справедливость, а зло. Но мне до них, впрочем…

— Какое зло? Какая справедливость? В чем справедливость?

— А справедливость в том, Бен, что нагрешил ты на полную катушку! А в момент опасности ты предпочел не спасать и сопровождать семью, а искать свои дешевые серебряники! — закричал Черт. — Иуда прям!

— Я… умер? …

— Во! Во-во-во! Смотри, какая красота! — показал копытом Черт на врачей, которые вынесли обгоревшее тело Бена из самолета. — Посмотри же! Ха-ха-ха! Загляденье!

— Твою мать…

— А почему ты? — Бен рассматривал хвост и копыта Черта.

— А кого ты хотел увидеть? Ха-ха-ха! Пышногрудых девиц с мешками золота? Девиц не обещаю, а вот с мешками проблем не будет! — смеялся Черт.

— И куда теперь?

— Со мной, Бенни, со мной! Пошли! — Черт толкнул копытом Бена в спину и пошел за ним. — Прямо иди! Все время!

— А я пока побуду вместо мешка! Ха! — Черт ловко прыгнул на спину Бена.

Бен нес Черта не очень долго, после чего Черт пискнул ему: «Теперь на горку эту садись, давай!»

Они прокатились с каменной жесткой горки куда-то вниз, и приземлились по центру каменной впадины, окруженной золотыми валунами разного размера. Мимо них проходили голые люди с этими валунами на спинах, несущие их к большим воротам.

— Сколько золота, посмотри! А! — Взвизгнул Черт.

— Много золота… — ответил Бен.

На лицах людей застыла сумасшедшая улыбка, а глаза были красными, как у разъяренных быков. По кругу впадины молчаливо ходил безглазый волосатый старец, время от времени останавливаясь и подгоняя замедлившихся людей.

— Еще одного привел, Мамона! Извольте обогатить! Ха-ха-ха! — крикнул на другой конец впадины Черт.

Старец, неспешно завершив круг, подошел к Черту с Беном и молча взял последнего за руку. Он подвел его к ослепительному золотому камню, показал пальцем на большие ворота на другом конце и сказал: «Что возьмешь, путник, то — твое». Бен посмотрел на камни, потом на Черта, потом на уходящего на новый круг старца. И, осмелившись, подбежал обратно к Черту.

— А потом что? Куда я это золото дену?

— А тебе ли не все равно? Твое оно, если донесешь, конечно! Ха-ха-ха!

— А за воротами что?

— Там безбедное существование! — захихикал Черт.

Глаза у Бена загорелись, и он, сломя голову, побежал к первому попавшемуся камню и схватил его, закинув на спину. Он тяжело дышал, пыхтел и фыркал, но камень все-таки донес до заветных ворот. Блеск, исходящий от валуна даже из-за спины ослеплял его глаза, и он даже не сомневался, что это золото самой высшей пробы. Толчком спины он скинул золотой камень у ворот, который тут же рассыпался на груду обычного щебня. Он огляделся на других таскающих — у них была та же участь.

— Ты другой попробуй! Друго-о-ой! — Пищал с другого конца впадины Черт.

Бен кивнул и побежал обратно за другим камнем. Глаза его горели, как у разъяренного быка…

Этажи

— Это у вас курточка зарубежная что-ль? — интересовался Сенька у администратора кафе.

— Да, итальянская. — учтиво ответил администратор.

— М-м-м, кака-а-ая. — цокая языком говорил Сенька, лапая чужую куртку. — Где взять такую-то?

— Из-за границы мне друзья прислали, господин.

Сенька еще раз цокнул языком, развернулся и вышел из кафе.

Жил Сенька довольно неплохо, богатеем не был, но уверенным «верхним середняком» — так точно. Работал на большой ферме бригадиром, получал неплохую надбавку и мало в чем себе отказывал. Жену любил свою, но соседова ему, конечно, тоже нравилась…

Он сел в свой автомобиль с подогревом руля и электроподъемниками, включил музыку и поехал домой. Встречала его симпатичная, подтянутая жена в кухонном чепчике, немного запыленная мукой.

— Пельмешки, Сень! Беги к столу!

Сеня сел за стол, поднес пельмень ко рту и брякнул в сердцах: «Мда, на той неделе у Истратова вкуснее было». Жена на это ничего не ответила, она уже привыкла к таким замечаниям от Сеньки, но заметно погрустнела. Федька Истратов — старый друг Сеньки, с которым они шли жизнь бок о бок, только вот не давало покоя Сеньке одно — вечно у Федьки все лучше, чем у него: как должность — так выше, как жена — так краше, как пельмени — так вкуснее, как машина — так быстрее.

«Жизни от него нет никакой» — ругался временами Сенька, глядя через забор на участок Истратовых. На участке Федьки был дом в три этажа, ровненький газончик, небольшой прудик посередине с уточкой, арка в цветах и гамак между двух диких березок.

Участок же Сеньки был поскромнее, но тоже вполне уютный — двухэтажный дом, гараж, сарайчик, грядочки с клубникой и малиной и небольшая баскетбольная площадка. И страсть, как любил он, ходить в гости к Федьке. Зайдет на участок к нему, пройдет по вымощенной тропинке к мангалу, да стоит языком цокает, мол как тут все у него хорошо, да красиво. А когда уж выходила Полина Олеговна — жена Федьки, так Сенька вообще замирал от удовольствия и смотрел на нее, как на писаную картину, и слюни, бывало, пускал.

— Да у тебя тоже хорошо, Сень! — говорил ему друг. — вон, смотри, ты и в работе — хорош, и по дому у тебя полная благодать! Чего завидовать?

— Да не завидую я ни капельки, Федь, — отвечал Сенька, а самого зависть прям там же и съедала, — глазу любо просто.

— Я вот хочу четвертый этаж мастерить! — улыбался Федька.

— Четве-е-ертый… А зачем же он тебе?

— Так дети уже взрослеют, там внуки, глядишь, пойдут. Игровая нужна ведь им?

— Игрова-а-ая… Ну ты даешь!

— Да что уж тут, Сень! Давай хлопнем, что ли, по одной!

— Или по две! — тыкал его локтем в бок Сенька.

— А давай по три! Что там!

Пили-кутили обычно до поздней ночи, после чего Сенька с женой возвращались домой. Сенька обыкновенно садился в кресло на беседке и причитал: «И шашлык у него какой, собственный, и этаж он четвертый хочет… Слыхала, а? Мань?»

— Да слыхала, слыхала! Да и что с того! Четвертый и четвертый. Сказали ж тебе — для внуков.

— И внуки у него будут…