И уже не озираясь и не всматриваясь в каждую кочку, я все увереннее стал спускаться по крутому, осыпающемуся склону. Земля уходила из-под ног, камни сыпались вниз, но я, держась за чахлые кустики, с упорством барана спускался все ниже, пока под ногой не хрустнула ветка. Звук хрустнувшей ветки в этой оглушительной тишине был похож на выстрел. И только тут я осознал, что в низине не слышно ни музыки из дома, ни работы трансформатора, ни игры сверчков, ни птиц… Вообще ничего, и это было странно. Странно и жутко.

Количество аномалий достигло своего пика и явно намекало, что тут что-то нечисто, и нехер лезть сюда ночью на пьяную голову. Я прислушался к голосу разума и решил подниматься. Опустив взгляд для поиска опоры, я увидел сломанную палку, под которой лежала старая кость, а рядом — пустой череп… Череп, лежа во влажной земле, смотрел на меня своими пустыми глазницами, заглядывая в самую душу и… ухмылялся? В это время в небе сверкнула красная молния, ударив в скрюченное дерево. Это было столь неожиданно, что я отпустил куст и, не удержавшись, покатился по склону вниз. Небо затянутое черно-красными тучами, земля, деревья — все крутилось и менялось, пока я не увидел большое каменное строение и большой камень. Вспышка в глазах. Темнота.

Сознание возвращалось медленно, боль в затылке грозила разорвать голову.

Соображать получалось с трудом. Глаза не открывались. Попытка вспомнить, как я спускался и зачем, отозвалась вспышкой глухой боли.

Кто это воет под ухом, и где я нахожусь? «Лишь бы не больница! Мне ведь через неделю на телевидение,» — пронеслась в голове мысль.

Привыкнув к полумраку, я увидел помещение с огромным множеством свечей. «Парни вытащили? У них дома свет полетел? И где они? И кого надо убить, чтобы он перестал так противно визжать?!» — мысли начали заполнять голову. Но попытка пошевелиться снова отправила меня в темноту.

Когда пришел в сознание во второй раз, я услышал странные песнопения в исполнении старческого раздражающего голоса. Шум в голове стал превращаться в непонятные слова, а глаза начал резать свет. Свечи создавали танец теней по углам этого… зала? Оглядевшись, я понял, что нахожусь явно не дома. По крайней мере, в домах с потолка не свисают мощные корневища. «Я под землей. Пещера или заброшенный подвал… Что я тут делаю?» — мысли оставались без ответа. Перебарывая тошноту, я попытался повернуть голову.

Смог оглядеться: мое тело лежало на огромной каменной глыбе, что напоминала алтарь. Но это не так важно, как факт того, что я крепко связан.

Свечи не казались уже такими страшными, ведь помимо них, имелась куда более важная деталь. Некий «субъект»… или правильно сказать объект? А, неважно. Важно, что этот черт в черной мантии с накинутым на голову капюшоном стоял рядом со мной. В одной руке он держал толстый фолиант, в другой нож и издавал непонятные для меня гортанные выкрики в совокупности с не менее странным бормотанием. Словно братаны после попойки в наши 17 лет, когда обнаружили что пить нечего и даже воды в кране нету. «Сектант,» — так я его окрестил и, похоже, оказался прав.

Больше всего я хотел верить, что это розыгрыш пацанов, а ходячее чудо — всего лишь нанятый актер. Только вот с каждым мгновеньем верить получалось всё хуже и хуже. Мне не нравилось происходящее от слова «совсем». Однако спрашивать моего мнения никто не спешил, а вмазать в печень, чтобы донести свою мысль, мешали путы.

Раз уж нет возможности действовать, в голове назойливо закрутились вечные вопросы: «За что мне так не везет и как с этим всем бороться?» Судорожный мандраж пробежался по всему телу, а руки повторяли бесполезные попытки порвать путы. «Обманывают нас в кино, ох обманывают!» — порвать путы не особо получалось, несмотря на прилагаемые усилия… Старые подгнившие веревки ни в какую не хотели поддаваться, служа верой и правдой своему хозяину.

Извиваясь на своем камне-алтаре, я обратил внимание на многочисленные пятна, что так были похожи на привычные для меня капли засохшей крови. Думать, откуда на плите появились эти подтеки, мне сейчас совершенно не хотелось, а вот моя богатая фантазия разошлась, активно подкидывая мысли одну за другой.

Представление продолжалось. Сектант положил свой кинжал на каменную подставку возле меня и перелистнул страницу огромной книги, размерами которой можно было и пришибить кого-нибудь.

«Видимо, это его дополнительное оружие,» — сам мысленно пошутил и сам же нервно посмеялся.

Я попытался выкрикнуть пару ругательств, но у меня не получилось. Рот был заклеен чем-то. Жутко не хотелось быть зарезанным бараном во имя какого-то Ктулху. Поделать с ситуацией я ничего не мог, из-за этого чувствовал себя еще более погано.

Сектант, не обращая на меня ровным счетом никакого внимания, начал читать какой-то речитатив.

— Альзир дулокувар сум па-а-ар, Альзир пог Рэзгар мог Ту! — сумасшедший пропел эту тарабанщину и крест-накрест провел кинжалом мне по груди. Я почувствовал, как клинок вспорол кожу и кровь потекла по моему телу. Злость ударила в голову.

Вены вздулись на руках, в голове набатом застучала кровь от напряжения. Все было тщетно. Сектант продолжал голосить, раз за разом повторяя непонятные мне слова. Я, занятый попытками порвать путы, заметил, что чаще начали повторяться слова «Альзир» и «Рэзгар».

Сектант от песен снова начал вырезать что-то на моей груди… Боль… все больше боли и безнадежности. Мне хотелось рвать и метать, но в первую очередь я желал разделаться с той тварью, что не дает мне даже умереть достойно. Я уже полноценно начал ощущать себя жертвенным ягненком. Будь я писателем, наверное, сказал бы, что почувствовал вкус острой всепожирающей злости с горькими нотками обреченности и тонким ароматом паники. Но нет, я просто хотел замочить эту тварь во чтобы то ни стало. Намотать его кишки на руку и смотреть, как тот подыхает. Я забился как дикий зверь в путах, но это не дало ничего, кроме рези в руках от впившихся в кожу веревок.

В стороне от выхода, где были старые ступени, послышался бас, который я не спутал бы ни с чем. Эти звуки были усладой для моих ушей. Гадзи что-то кричал. Вроде даже звал меня.

Начав вырываться, я поймал взгляд сектанта, наполненный страхом. Он запнулся, посмотрел на веревки, после чего перевел взгляд за спину, где звучали голоса моих ребят. Он быстро что-то оттарабанил, глотая слова.

— Узух, закерРэзгарФуКер… — очередной стон веревок прервал его слова и заставил сбиться, но через секунду он исправился, — Ви кер мог Альзир!

Когда мне показалось, что вот-вот освобожусь, его кинжал опустился на мою грудь. Я ощущал, как он режет мою кожу, скребет по костям и проникает вглубь. Где-то на границе зрения стал сгущаться красный дым. Я понимал, что умираю. За спиной сектанта в свете свечей я увидел три тени. Пацаны пришли… Но они уже скорее всего опоздали. «Хотя бы отомстят,» — проскочила мысль. — «Да хер там! Сам зарежу падлу!». Очередной рывок. Веревка затрещала.

Сектант, видя, что я не спешу умирать, начал повторять свои гортанные выкрики. Второй, третий, четвертый удар кинжалом… Они сыпались мне на грудь раз за разом, но я их считал отстраненно. Как же глупо было подохнуть от ножа жалкого сектанта…