получения рейтингов и как козырную карту, чтобы привлечь больше женщин в Программу. Неудивительно, что его просьба сняться после первой горячки была отклонена. Ублюдки! Возможно, ему следует полностью исключить себя из Программы. Он испытывал сильное искушение. Ему не нужно было такой херни.

— Это всего лишь две недели, Лэнс, — женщина улыбнулась ему. — Может быть, одна из них — твоя пара.

Он покачал головой.

— Ни хуя подобного!

— Никогда не знаешь наверняка.

Она одарила его ещё одной сладкой, как мёд, улыбкой. В этой женщине не было ничего сладкого. У Лазаря были более чем заняты руки. Ему стало жаль мужчину.

— Да, знаю, — он улыбнулся в ответ, но только потому, что рычание было бы расценено как невежливость. В конце концов, самка была беременна. — Две недели ада.

Он хотел общаться и проводить с ними как можно меньше времени. Он не хотел пару. Ему определённо не нужна была пара. Было глупо вообще присоединяться к Программе. План состоял в том, чтобы немного развлечься. Этой маленькой идее очень быстро пришёл конец. Человеческие женщины были слишком хрупкими, слишком эмоциональными, желающими большего, чем он был готов дать. Они слишком много внимания уделяли физическому акту. Каждая женщина, с которой он спал, верила, что сможет изменить его. Они расстраивались, когда он отправил их восвояси. Расстраивались, когда он отказался поцеловать их в губы.

Жалкие людишки.

Короче говоря, хотя они и были соблазнительными и совершенно пленительными, они были не для него. Ни одна женщина больше никогда не будет такой. Чёрт возьми, да. Любовь? Ни за что. Он скорее потеряет глаз, чёрт возьми, оба глаза, чем своё сердце.

* * *

Три недели спустя

Её чемодан был тяжёлым, но девушке нужно было подготовиться. Две недели — долгий срок, чтобы уехать. В конечном итоге это может оказаться гораздо дольше.

На тренинге они упомянули, что им нужно взять с собой как официальную, так и неформальную одежду. Поскольку была осень, ей нужно было собрать вещи как для прохладной погоды, так и для жаркой. Это было непредсказуемое время года.

— Не могу поверить, что это не может подождать до Рождества. Кто берёт отпуск в это время года? Никто, вот кто, — её отец нахмурился.

— Мы уже говорили об этом, папа, — Эмбер вздохнула. — Перелёты и проживание в сезон отпусков почти удваиваются.

— Зачем тебе вообще нужно ехать во Францию? — обеспокоенно спросила её мать.

Эмбер съёжилась. Она солгала о том, куда собирается.

— Я хочу испытать что-то новое. Познакомиться с новыми людьми, — уклонилась она от ответа, избегая настоящей причины. Её родители не поняли бы её решения.

— Это на другом конце света. На другом континенте. Это совсем на тебя не похоже. Это рискованно и немного безумно, — её отец выглядел таким же расстроенным, как и её мать. — Мы предлагаем доплатить. Мы можем поехать все вместе… Мы отправимся на это Рождество. Ты ведёшь себя глупо.

Она ненавидела, когда он обращался с ней так, словно она всё ещё была маленькой девочкой. Эмбер проглотила это и изобразила на лице улыбку.

— Спасибо, папа. Я ценю предложение, но это то, что я должна сделать сама. Я знаю, это немного не в моём характере, — Эмбер не стала рисковать. — Это то, что я просто чувствую, что должна сделать.

— Но прямо сейчас? — её мать покачала головой. — Может быть, в следующем году…

— Я должна это сделать.

Ей было двадцать семь, и она всё ещё жила дома. Как бы она ни была напугана, ей нужно было хотя бы попытаться.

— Я подброшу тебя в аэропорт, — её отец взял свои ключи.

— Нет, — Эмбер практически выкрикнула это. — Я имею в виду, спасибо за предложение, но я взрослая женщина и могу сама о себе позаботиться. Кроме того, я вызвала такси. Оно будет здесь с минуты на минуту.

— У тебя есть лекарства? — спросила её мама певучим голосом.

— Да.

— А в Париже есть пчелы? — брови её мамы приподнялись.

Эмбер не удержалась от смеха.

— Да, мам. Я уверена, что у них есть пчёлы.

Её мама напряглась, и у неё перехватило дыхание.

— У тебя есть «Автоинъектор Эпенифрина», и ты будешь принимать антигистаминные препараты? Не ешь ни в одном из этих модных ресторанов. Ты знаешь, что может случиться.

— Да, мам. Я не буду есть моллюсков или арахис и обязательно буду держаться подальше от пчёл, — она взяла маму за руку. — Со мной всё будет хорошо.

— Я почти потеряла тебя четыре раза, — глаза её мамы наполнились слезами. — Ты наш единственный ребёнок.

О боже! И вот снова.

— Мам, осталось всего две недели. Я вернусь раньше, чем ты успеешь заметить, что я уезжала.

— Ты была недоношенной и болезненной малышкой, — Эмбер слышала это всего миллион, если не миллиард, раз. — Тебе было всего три года. Крошечная девочка. Мне не следовало намазывать тебе арахисовое масло на тост, — она покачала головой, её глаза остекленели, когда она вспомнила прошлое.

— Мама это… это была не твоя вина. Ты не знала, что у меня аллергия. Точно так же, как не было твоей вины, когда меня ужалила пчела в семь лет и ещё раз в двенадцать.

Пчёлы любили её. Они тянулись к ней, и было похоже, что они чувствовали запах её страха, потому что они жалили её без всякой провокации. За эти годы её жалили множество раз. К счастью, у неё всегда был наготове «Автоинъектор Эпенифрина». Никогда не выходила из дома без него. Пока всё хорошо. Они проверили её на аллергию после того первого инцидента в три года. Она никогда не пробовала креветок, крабов или устриц, но с этим ничего нельзя было поделать. С другой стороны, она всё ещё была жива. Единственным недостатком было то, что Эмбер так и не переросла свою аллергию, как это обычно происходит с некоторыми людьми, достигающими совершеннолетия. Она всё ещё помнила, как была вынуждена месяцами делать прививки от аллергии в надежде выработать иммунитет. Бесплодная попытка.

Она посмотрела маме прямо в глаза.

— Пожалуйста, не волнуйся, — сказала она, ободряюще сжимая мамину руку.

Её мама кивнула, губы пожилой женщины задрожали.

— Хорошо, дорогая. Обязательно позвони и напиши.

— Я попробую… — ей не разрешалось контактировать с внешним миром в течение всего срока её пребывания. Произошло несколько запланированных похищений некоторых участниц Программы, и организаторы программы не хотели повторения. Выслушав полное объяснение, Эмбер смогла понять меры предосторожности. — Возможно, это невозможно из-за разницы во времени, — это было слабое оправдание, но что, чёрт возьми, она могла им сказать?

— Звони в любое время, милая. Днём или