нельзя делать какие-либо записи до начала экзамена под угрозой выдворения из класса. А я уже давно не студентка, и всё это как-то коробит, знаете ли. Я тогда из духа противоречия стала разрисовывать карандашом поверхность парты. Ну не могу я тупо сидеть без дела! Муж сказал, что я могла бы стать единственной студенткой в истории IELTS, которую удалили с экзамена не за списывание, а за критику местных порядков.

Я ещё отметила правила посещения туалета. Ибо пройти туда разрешается только с паспортом и в сопровождении члена экзаменационной комиссии, а на обратном пути опять сдаёшь отпечатки пальцев. Мне нестерпимо захотелось в туалет, чтобы проверить, как это работает, и вычислить варианты возможного жульничества. Просто провокации на каждом шагу! Можно сказать, строжайшие меры по предотвращению мошенничества бросали вызов моему воображению – ну в жизни не поверю, что бывают условия, при которых невозможно списать. Точнее, за всю мою студенческую жизнь в России такой случай был только один раз: когда времени на подготовку не дали вообще.

К сожалению (или к счастью?), мои последние результаты IELTS уже принесли мне восемь баллов из девяти, и мошенничать было просто незачем (как и пересдавать экзамен). Коварный ум злоумышленника и изобретателя пришлось поберечь для более достойных целей.

Да, ещё одна новинка. В гардеробе двух студенток попросили оставить кардиганы. А на улице зима, между прочим. Полагаю, что при поимке очередного мошенника организаторы экзамена добавляют новый пунктик к своим правилам. В результате атмосфера в экзаменационной комнате на шестьдесят человек такая напряжённая, что страшно пошевелиться – а вдруг неправильно истолкуют! И наблюдатели – такие взвинченные, как будто их штрафуют на тысячу фунтов за каждого списывальщика. Или это я такая чувствительная? Отдельные студенты всё равно пытались разговаривать, чихать, кашлять и ходить в туалет, а десять человек умудрились не принести с собой карандаши. И как они инструкцию читали? Весь экзамен пишется только карандашом.

Что касается самого экзамена, то он един для всех, и, только достигнув продвинутого уровня, я понимаю, насколько он сложен и гениален. Рядовые англичане его на высший балл не сдадут, в этом я нисколько не сомневаюсь. Слишком много задействовано логики и смекалки, одного лишь знания языка недостаточно. Ошибки в правописании засчитываются как неправильный ответ, а ответов в текстах по чтению просто нет, до них надо додуматься самому. Не зря в языковых школах существуют специальные курсы для подготовки к IELTS. Этот экзамен нужно прогнать несколько раз самостоятельно, чтобы понять его структуру и правильно расставить акценты. Ну, и оценить свои отношения со временем. Мне, например, катастрофически не хватило часа, отведённого на чтение, зато письменная часть заняла всего полчаса. Ну а уровень сложности текстов для чтения просто чудовищен, и понимание сути совершенно не помогает отвечать на вопросы.

Нет, англичане точно не сдадут.

Говорите ли вы по-английски?

Пожалуйста, не спешите с ответом!

Наверное, в жизни каждого иммигранта наступает момент, когда злополучный (или благословенный?) язык, наконец, выучен. По крайней мере, на таком уровне, что вы получили англоязычную работу, обзавелись парой английских друзей или смогли защитить себя в суде без помощи переводчика. Успешно справляетесь со служебными обязанностями и периодически болтаете с новыми друзьями про цены на недвижимость, а турист с разговорником на Трафальгарской площади уверен, что вы всю жизнь жили в Лондоне и знаете все улицы в округе, потому слепо доверяет вам при выборе маршрута… И вы с облегчением вздыхаете: ну всё, бастион взят, я говорю по-английски. Конечно, вы никогда в жизни не скажете (даже самому себе, в одиночестве пустой квартиры), что говорите по-английски идеально. И не вообразите, что ваше правописание будет покорректнее, чем у герцогини Кембриджской, которая, по слухам, попутала в официальном письме «quiet» и «quite».

Уроженцам Восточной Европы завышенная самооценка вообще не свойственна, а касательно владения языками тем более. Это заносчивые французы и раскованные итальянцы заявляют, что «немного говорят по-русски», выучив десяток расхожих фраз. Этой «базовой десятки» достаточно для трёхдневной поездки в Москву, а большего им и не надо. Ну а если уж они прошли вводный курс русского языка продолжительностью в десять часов, то смело записывают владение русским в своё резюме. А мы можем учить английский семь лет в школе, два года в институте, потом с репетитором перед поездкой в Англию, потом на языковых курсах в Лондоне. И в результате, прожив в стране несколько лет, на вопрос о нашем знании языка смущённо пробормочем: «Ну, я говорю, конечно, по-английски, но не то чтобы совсем свободно». И не важно, что мы успешно провели на английском сложные переговоры, презентацию или прошли собеседование…

Если сотрудник иммиграционной службы на британской границе в аэропорту крикнет очереди свежеприлетевших: «Кто-нибудь может подойти и помочь с переводом на русский?», мы внутри усомнимся: «Я, конечно, в состоянии понять вопросы чиновника, но вдруг что-нибудь напутаю, а человека не пустят в страну, такая ответственность». И с облегчением вздохнём, когда эту задачу возьмёт на себя кто-то другой, более уверенный в своих лингвистических способностях. «Наверное, у него есть на то причины, – решаем мы. – Может, он МГУ окончил».

Я даже не знаю, есть ли где-нибудь ещё такие скромные люди, как наши. Ну, немцы очень дотошны в вопросах образования. Вся Германия настолько хорошо говорит по-английски, что с ними невозможно практиковать немецкий. Но на вопрос «Вы говорите по-английски?» они отвечают: «Пытаемся». Моя немецкая инструктор по горным лыжам страшно переживала, что со времён школы совсем забыла английскую грамматику и путает слова, но кататься на лыжах меня всё же научила, успешно одолев лингвистический барьер. Так что я осталась жива и обошлась без переломов и вывихов. Другая знакомая немка прожила в Англии двадцать пять лет и сейчас работает психотерапевтом (общается с пациентами, разумеется, по-английски). Её сын, который вырос в Англии, убеждён, что «у мамы шикарный английский», а она смущается, когда не понимает молодёжного сленга.

Эти примеры взывают к излишне скромным перфекционистам: признайтесь, себе, наконец, что вы со своим английским прекрасно справляетесь с жизнью в этой стране. Конечно, вы уже вряд ли возьмётесь за учебник грамматики, чтобы добить недобитые английские времена (коих раза в четыре больше, чем в русском). Моя любимая фраза «I had been living in England for 5 years when I realised it would have been a good idea to make some English friends earlier», скорей всего, никогда не будет произнесена мною безупречно, поэтому я научилась ловко её дробить на два—три предложения. Но в какой-то момент я поймала себя на том, что составляю списки продуктов на английском языке, веду на нём мою личную бухгалтерию и отправляю смс-ки русским друзьям. И не потому, что я забыла свои корни и стала английским снобом, а потому, что английские слова первыми прыгают в голову. А ещё они короче русских, что очень важно для смс-ок. Как и отсутствие русской клавиатуры на телефоне. Словом, отловив себя на некоей мысли, которая была изложена в моей голове по-английски, я поняла, что язык выучен.

Консультант по рекрутингу спрашивает, могу ли я работать переводчиком. Я начинаю мямлить, что, конечно, давно живу в стране, и 90% моего общения – на английском, и учу его с тех пор, как мне исполнилось десять лет, и, наверное, уже даже выучила… «У вас есть опыт перевода?» – уточняет консультант. И я отвечаю, что много лет перевожу для гостей из России во время их поездок по Лондону, служу посредником между своими русскими и английскими родственниками и трижды сопровождала мужа в Россию в качестве его официального переводчика – но опыта переводов у меня нет. Консультант недоуменно смотрит на меня. В моём понимании для того, чтобы быть переводчиком, нужно пять лет отучиться на романо-германском, получить диплом по специальности «переводчик с русского на английский», а потом ещё столько же лет провести «в полях». И то не факт, что после этого я соглашусь переводить технический документ, потому что до сих пор я была «устным» переводчиком, а технический