спуская глаз с мешка, служившего темницей для невинной души. Грешник прекрасно понимал, что жизнь мальчишки зависит только от него. Сомнения терзали похитителя с тех пор, как он увел Митю, ждавшего у школы своих родных. Родители задержались на какие-то жалкие минуты, ставшие для них роковыми. Преступник хорошо запомнил, как грубым и резким движением схватил ребенка, как закрыл лицо марлей, пропитанной хлороформом. С каждым воспоминанием и раздумьем, сомнения становились сильнее.

Он окончательно разочаровался в своем плане и возможностях, а после того как уничтожил оплот святой силы и единственное убежище на сотни километров, опустил руки, потеряв всякую надежду на спасение Катиной, Митиной и своей души. Конечно, деваться было уже некуда. Паша был готов схлестнуться со злом и стоять насмерть столько, сколько сможет. «Глупо! Как же глупо… Нужно уносить ноги. Немедленно!» — вдруг подумал он и ринулся к мальчику, но не успел вскочить с табурета, чтобы взять ребенка в охапку и броситься прочь из этого проклятого места, как на улице послышался шорох. Паша замер. Прислушался. Шорох постепенно становился навязчивее. Сначала звук шел со стороны двери, а потом и окон. Охотник перекинул патронташ через плечо, нащупал узел веревки, связывающей его с жертвой, снял оружие с предохранителя. Тем временем шорохи сменил скрежет — царапали дверь. К шуму, окружавшему дом, добавилось кошачье мяуканье. На протяжное «м-я-я-у» Павел с облегчением хмыкнул, улыбнулся и хотел было направится к Мите, как вдруг по крыше застучали десятки ног. Топот напоминал детский. Неизвестные, будто бы обутые в туфли на каблуках, двигались со всех сторон к печной трубе. К слову, кошачье мяуканье никуда не делось, напротив, оно стало доноситься со всех сторон, но, как и топот, в один миг исчезло, словно было иллюзией.

В полумраке помещения царила тревожная тишина. В углах избы Паше мерещились страшные образы, он принялся вертеться и целиться в темные пятна, которыми были разукрашены закоулки жилища. Пока грешник, поддавшись панике, пытался найти врага, из топочной дверцы небольшим облаком вырвалась зола. Сажа была невидима в темноте, и охотник только почувствовал, как печной запах стал резче. Павел решил занять место у елки, чтобы в случае появления воров стрелять в упор, но когда повернулся к елке — увидел группу темных низких силуэтов. Сгорбленные, похожие на детей, в лохматых маскарадных костюмах уставились на мешок с ребенком горящими, как раздуваемые ветром угли, крошечными глазенками. Существа едва слышно переговаривались, спорили о чем-то, не замечая мужчину. Один из чертей держал точно такой же мешок, который приготовил для них Паша.

— Берите мешок и проваливайте! — мужчина попытался говорить уверенным тоном, но его голос дрогнул. Черти синхронно подняли головы и устремили на него свои пылающие глаза. Один из чудовищ поднял мешок за веревку, привязанную к мальчишке, и зловеще улыбнулся, оголив узкие длинные зубы.

— Это чтобы пацан не ушел до сделки, — попытался объяснить человек, но, видимо, черти знали помыслы смертного. Не раздумывая, существа схватили мешок с мальчиком и попятились в темный угол. Павел ощутил, как веревка, завязанная на поясе, начала тянуть в сторону. Второй мешок, в котором должна находиться его дочь, по-прежнему был в лапах одного из них. Черти рассредоточились по комнате и, на полусогнутых, принялись вертеться вокруг мужчины, не сводившего глаз с чудовищ, державших мешок.

— Я все сделал как вы просили! Все выполнил! — заорал он, оглядываясь на окружавших его, обросших шерстью, монстров. Некоторые заскочили на стол и принялись хватать приготовленную для них еду, другие — бросились к двери, а следом за ними торопливо двигались черти с мешками, в которых беспомощно вопили дети. Долгих три года Павел не слышал голоса своей Кати, а сейчас он доносился из мешка в считаных метрах. Его дочь звала на помощь. «Пора!» — промелькнуло в голове и отец, вскинув ружье, открыл беглый огонь по черному силуэту. Чтобы ни в коем случае не задеть картечью ребенка — охотник целился в ноги монстра. Раздался грохот, мелькнула вспышка, и жертва скрылась за повисшими перед глазами белыми пятнами. Охотник, привыкший к темноте, был ослеплен. Он слышал топот чертей, лязг засова входной двери и ощущал, как в помещение хлынул ледяной воздух. Постепенно глаза начали различать детали интерьера и метавшихся по всюду существ. В двустволке был еще один патрон, который Павел мог использовать. Он вскинул ружье, чтобы выстрелить в очередную фигуру, появившуюся впереди, но вдруг осекся.

— Не-е-е-т… — простонав, он бросил оружие, где стоял, и, опустившись на четвереньки, пополз к оставленному ворами окровавленному мешку, — Катя!? Катенька!! — развязывая веревку, произносил он имя дочери.

С трудом справившись с узлом, раздираемый чудовищным трепетом, отец распахнул мешок в надежде, что девочка жива и раны не приведут к непоправимому, но, когда он склонился над мешком — из него выскочил один из чертей, вцепившись в лицо. Павел отшатнулся и упал, а напавший, злобно смеясь, кувыркнулся и исчез в темном углу. От злости мужчина стиснул зубы. Стерев кровь с лица небрежным движением, он, пошатываясь, побрел к оружию, проклиная дьявольское отродье, но ружье уже попало в руки врага. Пока охотник подходил к чертям, они с любопытством изучали ружье, и когда Паша был готов схватить его, прозвучал выстрел. Оружие подпрыгнуло в руках чертей, ударив их обоих. Картечь прошла по касательной, и Паша, не ощутив ранения, бросился к своему оружию. Он не сразу заметил проступившую через футболку кровь. Ему не было дела ни до ранения, ни до похищенного мальчика, пока Катя была рядом и ее можно было спасти. Перезаряжая оружие, отец заметил чертей, тянущих за собой детей в мешках. Существа тащили их по снегу к тому самому колодцу на фоне мощного, яркого столпа света, исходившего из него. Оставшиеся в избе монстры тоже заметили собратьев. Спрыгнув со стола, они бросились на мужчину. Вцепившись в руки и ноги, запрыгнув на спину, вонзали зубы в его плоть. Истошно заорав, мужчина в панике попытался сбросить их. Но избавиться от чудовищ было непросто, тогда охотник выстрелил в одного из них, и бездыханное тело упало в стороне от потасовки. Второго он сбросил, ударив локтем, а третьего придавил к стене. Создания разлетались в стороны и снова нападали, получая картечью в упор. Так продолжалось до тех пор, пока патроны не закончились. Отец девочки сбросил пустой патронташ, нанес сокрушительный удар ружьем, как бейсбольной битой, отбивая последнюю атаку, и оглянулся на колодец. Черти, тащившие детей, уже скрылись в нем, но свет, исходивший из недр, все еще бил в небо, призывая оставшуюся на поверхности