провинности Сеньке спуску не давал и за каждое стекло или мелкую драку раскрашивал его задницу так, что тот долго не мог сидеть. Сеня даже рассказывал, что он, когда дедушку в очередной раз вызывали в школу, заранее подкладывал в штаны плотный картон, чтобы смягчить удары. Солдатский дедушкин ремень с гулом опускался на плоский от подложенного материала зад, Сенька фальшиво взвизгивал, а дедушка, посмеиваясь в усы, делал вид, будто ничего не замечает. После чего стороны расходились до следующей экзекуции вполне довольные друг дружкой, а спустя какое-то время история повторялась снова.

Надо ли говорить, что меня легкий на руку дедушка не трогал и пальцем, даже когда я этого точно заслуживал. А уж если кто-то случайно или, не приведи господь, с умыслом меня обижал, тут он вообще берегов не видел, и иногда случались совершенно курьезные истории.

Когда мне исполнилось года четыре, мама с папой решили отправить меня на летнюю смену в загородный садик от завода «Электросила». Садик был достаточно богатый и достать туда путевку было непросто. Для этого ребенок должен был несколько месяцев ходить в городской садик, но сработали, как ни странно, папины связи.

* * *

Что это были за связи – история отдельная. Папа очень долго не мог себя найти после института. Дело в том, что от природы он был скорее прирожденным администратором, чем врачом, его флотская выучка и жизненный опыт позволяли наладить практически любое разваленное хозяйство. Начинал он, как и мама, в поликлинике, но мгновенно вырос до начмеда и так построил регистраторш и медсестер, что его стали бояться больше главного. Тот, конечно, вынести это не смог и решил избавиться от потенциального претендента на свое место, по великому блату предложив папе должность заведующего КВД – кожно-венерологического диспансера. Дедушка на это сказал, что для солидности в названии явно не хватает буквы Н, но у папы есть шанс превратить славное медучреждение в образцово-показательную культурную точку, где будут собираться все сливки общества, пусть и слегка подпорченные неприличными болезнями.

Между прочим, должность действительно была хлебная. Можно было неплохо нажиться на незарегистрированном подпольном лечении гонореи и сифилиса, но папа, с его замашками неподкупного красного чекиста, был непоколебим. Более того, он создал на базе КВД научную лабораторию. Стоило ему пресечь расхищение агара, спирохеты принялись размножаться с невиданной скоростью, и папа вскоре стал главным поставщиком материала для многих медицинских и микробиологических научно-исследовательских учреждений. И если Шаудин и Гофман открыли спирохету, а Александр Флеминг разработал пенициллин, то Александр Иванов придумал, как размножать трепонем в геометрической прогрессии.

Возбудители галльской болезни, оказывается, нуждаются в нежнейшем уходе и не растут ни в тепле, ни в холоде. Этих тварей надо подкармливать кусочками говяжьих почек и помещать в щелочной агар при температуре ровно тридцать семь градусов, не выше и не ниже. Папу стали узнавать в мясном магазине и оставляли свежие почки. А вот дедушка, увидев невинный, даже не засеянный агар в домашнем холодильнике, пообещал папе отбить его собственные почки. Бабушка, обычно весьма миролюбивая, пообещала помочь.

Папа, несмотря на угрозы, не сдавался. Каждый вечер он совершал попытки разложиться на столе со своими пипетками, агарами и микроскопом. Напрасно он уверял, что это совершенно безопасно и его бледноликие красавицы немедленно умирают от воздуха, его прогоняли на лестницу. Там он, пригорюнившись на подоконнике, пел своим бактериям колыбельную:

– Спирохета бедная, отчего ты бледная?

И не дождавшись реакции от безучастных к его ариям спирохет, сам за них отвечал:

– Оттого и бледная, потому что бедная!

Терпение домашних лопнуло окончательно после жалобы соседки на то, что, когда она, усталая, возвращалась с работы, папа участливо спросил:

– Что это вы, Валечка, как-то с лица взбляднули?

И несмотря на то, что папу как главного поставщика возбудительниц сифилиса знали и уважали в научных кругах и даже предлагали писать диссертацию на предмет размножения трепонем, семья настояла на немедленном увольнении с должности. Ему на смену пришла микробиолог Коровина. В полном соответствии с фамилией ей по душе был бруцеллез, и папины спирохеты, лишившись теплоты и понимания, захирели и сдохли.

Неунывающий папа устроился начмедом в санчасть завода «Электросила». Опыт работы с капризными спирохетами помог ему быстро дисциплинировать весь женсостав местного медпункта, и он направил свою энергию на заводскую столовую. Санитарным врачом папа не был, но порядок уважал и часто без предупреждения заходил с проверкой в большой зал столовой, где на каждом столике стояла угрожающая табличка «Яйцами и пальцами в солонку не тыкать!».

Проверив чистоту столов, он шел на кухню. Там уже обычно были готовы – штормовое предупреждение «Иванов на горизонте» за доппаек подавала уборщица Клава.

Маневрируя с крейсерской скоростью среди плит и холодильников, папа сразу направлялся в подсобку, где благодаря невероятному чутью легко находил припрятанные сумки с ворованными продуктами. После серии очередных клятв, проклятий, выговоров и увольнений папа опять на некоторое время запирался в медпункте завода, приводя в порядок документы. Кстати, во время его пребывания у власти сильно сократилось количество пропусков по болезни. Все знали, что Иванов больничные по похмелью не выдает, подарков не принимает, а из особ женского пола предпочитает собственную жену.

Правда, однажды он сам обеспечил двоим работягам больничные листы. Эти двое не поделили бульки в «маленькой» в пятницу после работы. Слово за слово, перешли на личности, и дело уже принимало серьезный оборот, но неподалеку оказался доктор Иванов. Вспомнив свою флотскую юность, он легонько взял оппонентов за шкирку и свел лбами. А потом сам же и госпитализировал обоих с сотрясением мозга. Долго писал объяснительные, но свидетели нашлись, папу реабилитировали и даже наградили той самой путевкой на дачу от детского сада, о которой шла речь выше.

* * *

Трудно даже себе представить, что сказали бабушка и дедушка моему несчастному папе, когда он пришел с известием, что я на месяц вместо традиционной съемной дачи в Сестрорецке еду в летний детский садик от завода. Но, как ни странно, мама его поддержала, мотивируя решение тем, что мне необходимо общаться со сверстниками.

Родительский энтузиазм несколько поутих, когда меня привезли ранним утром к заводу «Электросила», где стояли пять готовых к отправке автобусов. Я не очень понимал, что происходит, но, когда меня взяла за руку чужая тетя и, уговаривая, повела к одному из стоящих «Икарусов», я обернулся и громко заревел.

Бабушка, которая увязалась с нами, наверное, не убивалась так, даже когда провожала дедушку на фронт. Деду Мишу, к счастью, на проводы не взяли, а то в это утро я