Помяни черта, и вот он!

— Я предлагала устроиться на работу.

«Отец» задел локтем чернильницу, и по столу из красного дерева растеклось большое темно-фиолетовое, почти черное, пятно.

— Вот же… — беззвучно выругался папенька и, позвонив в колокольчик, мрачно отрезал. — Приличные девушки не работают, Аурелия!

— Не смей позорить нас, — поддакнула «матушка».

В кабинет вошел лакей и принялся торопливо устранять чернильное безобразие. Рина Беатрис поморщилась. Видно, ей хотелось закончить разговор, но при слугах она опасалась этого делать — боялась слухов.

Что ж, тогда я ей помогу.

Я резко поднялась. Тяжелая юбка до щиколоток взметнулась, задев ножку письменного стола.

«Родители» с подозрением воззрились на меня. Рина Беатрис отошла от окна, где делала вид, что рассматривает пейзаж, и, подойдя ближе, положила ладонь на плечо мужа. Тот сидел за столом напротив меня и напряженно постукивал крышкой карманных часов. Между нами, как секундант, маячил лакей. Судя по его любопытному лицу, он довил каждое слово, чтобы затем пересказать все услышанное на кухне и получить пончик от кухарки.

Разве я могла разочаровать столь благодарного зрителя?

— Сожалею, но я не выйду за рина Уилбера. Он, возможно, прекрасный человек, но разница в сорок лет немного отталкивает.

Глаза лакея восторженно блеснули. Подозреваю, он мысленно увеличил свой гонорар от пончика до двух сарделек.

— Аурелия!

«Родители» замерли. Кажется, мы подкрались к кульминации.

— Не хочу стать вдовой, не успев толком насладиться счастьем новобрачной, — по возможности вежливо сказала я. — Прошу простить меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я уже дошла до порога, думая, что занавес опустился, но, как оказалось, выстрелили не все ружья.

— Как отец, я имею право распоряжаться твоей судьбой. Даже если ты ответишь «нет» у алтаря, мое «да» сделает тебя женой рина Уилбера.

Я обернулась. Ужас смешался с яростью.

— Не посмеете!

Рина Беатрис холодно улыбнулась и ответила за мужа:

— Боюсь, ты заблуждаешься, Аурелия. Иди к себе и подумай о своем поведении. Я вынуждена лишить тебя ужина, дорогая.

Лакей, наконец-то справившийся с чернильной лужицей, сочувственно вздохнул. Видимо, с голодом он был знаком не понаслышке.

Терпение окончательно оставило меня.

— Я не стану женой этого старикашки!

— Помолвка состоится в это воскресенье, — ровно ответила рина Беатрис и взмахнула рукой, прогоняя меня, словно назойливую муху. — В нашем доме не сквернословят. Ты остаешься и без завтрака тоже.

Я выскочила из кабинета, так хлопнув дверью о косяк, что, наверное, эхо прокатилось по всему огромному двухэтажному дому. Старому, разваливающемуся буквально на части и требующему колоссального вложения денег.

Собственно, поэтому меня и решили выдать за старика. Пусть тот не мог похвастаться такой же древностью рода, как семья Терренс, зато был готов заплатить крупную сумму за племенную кобылку — за меня.

Я взлетела по лестнице, пронеслась по холлу, едва не сбив с ног горничную, и вбежала в спальню. Я всей душой ненавидела свою новую жизнь и тот мир, куда угодила. Здесь женщина считалась собственностью мужчины — отца, брата или мужа. Именно они распоряжались ее судьбой и финансами. Женщине крайне тяжело было устроиться на работу, она не могла получить высшего образования (исключение составляли лишь магические академии, но и там все было не так просто). Даже читать умели не все женщины.

Мне, привыкшей к совсем другому мышлению, хотелось застрелиться. Но я слишком ценила тот шанс, что получила, чтобы так глупо и быстро слить его в унитаз.

Попаданцев в этом мире было немало. Никто не знал, как и почему это происходит. Так же, как никто и не мог сказать наверняка: попала ли настоящая Аурелия в мое тело или умерла в тот миг, когда ее слетевшее с лошади тело коснулось земли. Местные обязали всех иномирцев четко соблюдать регламент: принимать чужое имя, тело и статус и не пытаться повлиять на ход истории. К слову, я затруднялась назвать примерный век, в который угодила. Из-за наличия магии все смешалось, и временами мне казалось, что на дворе просвещенный абсолютизм, а временами — дремучее средневековье.

Все окружающие воспринимали меня как благородную рину, слегка тронувшуюся умом и потому заслуживающую снисхождения и жалости.

И лишения еды, если она начинает бунтовать. Помнится, недели две назад рина Беатрис запретила меня кормить на два дня. К концу второго я реально думала, что умру.

Пару раз я сбегала. Я не боялась нищеты и готова была начать все с чистого листа, но… Женщинам в этом мире и правда было сложно выжить. Каждый раз при попытке устроиться на работу у меня спрашивала разрешение отца или мужа, а затем и вовсе сдавали полиции. В общем, я чувствовала себя в ловушке.

Внутренне крича от бессильной злости, я подошла к зеркалу, висящему на стене. Оно равнодушно отобразило невысокую стройную девушку в атласном голубом платье. Декольте притягивало взгляд и подчеркивало красивую пышную грудь. Я поморщилась. В прошлой жизни я обладала хрупким, почти эльфийским телосложением и привыкнуть к новым формам было нелегко. Тем более что из женского белья в моем распоряжении оказались только нижние рубашки и корсет.

Я тряхнула головой, вновь выныривая из водоворота воспоминаний. На шею упал рыжий локон, выпавший из высокой тяжелой прически. Я сощурила светло-карие глаза, пытаясь поймать ускользающую от меня мысль, а затем усмехнулась. Что ж, мы еще поборемся…

Не раздумывая, я подошла к комоду, достала оттуда коробку с шитьем и взяла большие острые ножницы. Снова встав напротив зеркала, я запустила руку в волосы и освободила их от шпилек.

Испуганный возглас заглянувшей в спальню горничной совпал со звуком уже не в первый раз щелкнувших ножниц.

* * *

Серебряный луч полумесяца, заглядывающего в зарешеченное окно, скользит по мраморной статуе дракона и высвечивает нацарапанный на полу странный символ — в нарисованной чаши лотоса осторожно выведены руны воды и огня. Девушка в ночной рубашке устало вытирает пот со лба и несмело поводит пальцами, будто перебирает струны невидимого музыкального инструмента. Короткий рыжий локон липнет к щеке, и девушка торопливо убирает его за ухо, а потом напряженно прислушается к чему-то. Раздается грохот, напоминающий обвал в горах, и….