Мари уже не помнила, как оказалась в снегу с разламывающейся от боли головой и полным крови ртом. Она только знала, что по какой-то причине обязана встать и пойти домой. И понимала, что эта причина как-то связана с «Милым Дядюшкой Виктором». Но ледяные пальцы холода выкручивали ее сознание, так что эта причина тоже должна была скоро исчезнуть.

Теннент даже не почувствовала, как сработал ее мочевой пузырь и в снег вылилась струйка теплой жидкости, которая проделала в нем канавку. Вскоре все физические ощущения полностью прекратились. Кожа Мари замерзла, а кровь загустела, и она перестала слышать даже выдуманные звуки. Шаги затихли, и голоса замолчали, просто потому, что их уже никто не мог слышать. Биение сердца замедлилось, и в конце концов оно перестало сокращаться, разгоняя кровь по телу.

Мари Теннент превратилась в песчинку, плывущую по вкрадчивым остаткам воспоминаний. Но и эти остатки уже воронкой вытекали из дырки в ее мозгу и исчезали навечно.

***

Уже пятый раз Бен Купер смотрел на перекресток Холлоугейт и Хай-стрит. Цвет светофора поменялся на зеленый, но машины на перекрестке так и не сдвинулись с места.

– Где же эта машина? – произнес констебль, нащупывая в кармане рацию и размышляя, стоит ли портить настроение дежурному на Уэст-стрит очередной жалобой на чью-то замедленную реакцию. – Она уже должна быть здесь.

Эдди Кемп был одет в высокие черные непромокаемые ботинки, на которые были завернуты края толстых шерстяных носков, а его пальто было таким длинным, что успело войти в моду раза два-три с того момента, как он купил его на распродаже армейских запасов где-то году в 1975-м. Купер видел, что Кемпу тепло и удобно, и был уверен, что ноги у него наверняка не промокли.

– Можно было бы и такси остановить, – предложил Эдвард. – Или поехать на автобусе. Денег-то хватит?

– Заткнись, – велел полицейский.

По Хай-стрит транспорт еще как-то двигался. Машины осторожно пробирались под крупными снежинками, кружащимися в свете их фар. Какая-то старушка в ботинках, отороченных мехом, пыталась отыскать в снегу дорогу по водосточному желобу. Она напомнила Куперу его мать. Бен дал себе обещание переговорить с ней вечером и убедить ее в серьезности своих намерений переехать с семейной фермы. После смены он обязательно заглянет к ней.

– Я не собираюсь пешком взбираться в этот подъем, – заметил Кемп. – При такой погоде это небезопасно. А вдруг я поскользнусь и получу травму? Тогда я подам на тебя в суд и вытрясу из полиции тысячи фунтов.

Куперу очень хотелось отодвинуться подальше от вони, исходившей от арестованного, но он боялся ослабить хватку и потерять свою позицию «на восемь часов»[7] у его левого локтя.

– Заткнись, – повторил он. – Мы ждем транспорт.

Детектив ощущал на себе взгляды выходивших из кафе посетителей и слышал звяканье колокольчика над входной дверью. Наверняка они останавливались на мгновение, чтобы посмотреть на двух мужчин, стоявших на краю тротуара. Купер переступил с ноги на ногу, стараясь не ослаблять захвата. При этом он почувствовал, как в его левом ботинке захлюпала вода.

– А может, машина сломалась? – предположил Кемп. – Может быть, она не заводится? В такое холодное утро с дешевыми аккумуляторами происходит черт знает что.

– Машина скоро будет.

На другом конце Холлоугейт владельцы расчищали снег с тротуаров перед своими магазинами, сдвигая его в уродливые кучи на обочине. Красота снега исчезала сразу же, как только по нему проходили первые пешеходы или на него попадали первые брызги грязи, летящие из-под колес проезжающих мимо машин. К полудню все вокруг испачкается до неузнаваемости.

– Должен предупредить, что у меня очень нежная дыхательная система, – продолжил арестованный. – Она очень чувствительна к холоду и влаге. Если мы здесь простоим достаточно долго, то мне может понадобиться помощь медиков.

– Если ты не заткнешься, то я рассержусь, – предупредил его полицейский.

– Черт побери, ну и что? Засунешь мне снежок за воротник?

На фоне здания Городского совета, сразу же за перекрестком с Хай-стрит, показались отблески двух синих маячков. И Купер, и Кемп вгляделись повнимательнее. Это оказалась «Скорая помощь». Водитель отчаянно пытался пробраться между рядами еле ползущих машин.

– Это ты молодец, – похвалил Эдди Бена. – Вызвал «Скорую» еще до того, как начал меня избивать.

– Заткнись, – еще раз повторил констебль.

– Если ты немного ослабишь наручники, я смогу позвонить своей супружнице. Она может выволочь санки и привязать к ним собак. Правда, это только корги[8], но все равно получится быстрее, чем с машиной.

Сзади них раздался громкий смех, и Купер повернулся. Перед витриной кафе стояли трое мужчин с руками, засунутыми в карманы курток с капюшонами и бушлатов военного покроя. На всех были надеты тяжелые ботинки, причем на двоих – с металлическими носками, которые обычно носят строители на тот случай, если им на ноги упадет кирпич или строительные леса. Три пары глаз с вызовом смотрели на Купера. Четверо белых мужчин, в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет. Могут быть вооружены бейсбольными битами или похожим оружием. При контакте соблюдать осторожность.

Раздалось хрипение рации Бена.

– Простите, констебль Купер, – произнес голос диспетчера, – группа поддержки задерживается из-за пробки на Халли-роуд. Они прилагают все усилия, но еще минут пять придется подождать.

Один из троицы перед витриной стал лепить руками, одетыми в перчатки, снежок. Короткими, резкими хлопками он придавал ему форму гранаты.

– Черт! – выругался полицейский.

– А может быть, стоит вернуться и выпить еще по чашечке чая? – с улыбкой предложил Кемп, поворачиваясь к Бену. – И снег вроде бы опять начинается… Замерзнем мы здесь к чертовой матери.

***

К утру тело Мари Теннент замерзло в положении зародыша и покрылось ледяной коркой, как цыпленок в супермаркете. В ее артериях образовались ледяные кристаллы, а пальцы на руках и ногах и другие части тела, которые находились открытыми на морозе, стали белыми и ломкими.

Ночью тело Мари никто не побеспокоил – даже горный заяц, который перепрыгнул через ее ноги и потерся спинкой о ее плечо, оставив на нем клочки меха. Он был все еще коричневого цвета вместо положенного белого зимнего камуфляжа. Заяц испражнился на плечо женщины и оставил на нем клочки меха, омертвевшие клетки эпидермиса и мертвых блох, которых предстояло отыскать патологоанатому. А потом Теннент долго лежала, ожидая чего-то, как привыкла ждать всю свою жизнь.